Распоряжения от 10–12 и 18 июня о приведении частей западных округов в боевую готовность подтверждаются именно сохранившимися приказами и документами в тех же округах. Точнее, в тех округах, где эти приказы выполнили. В ПрибОВО, КОВО сохранились внутренние, окружные приказы и распоряжения частям и соединениям о приведении в боевую готовность, с указанием поднять по тревоге такую-то дивизию или корпус 15–16–17–18 июня и отправить её в такое-то место, с прибытием в район сосредоточения такого-то числа. И это происходило во всех западных округах (другое дело, что в том же ЗапОВО (в Белоруссии) произошёл откровенный саботаж приказов из Москвы от 10–18 июня).

Данный факт подтверждается воспоминаниями таких маршалов, как И. Х. Баграмян и прочих выживших офицеров 1941-го. Подтверждается тем, что части западных округов начали фактические повышение боевой готовности, выполняя развёртывание (доукомплектование личным составом) своих частей до штатов военного времени ещё с мая. Факт того, что за неделю до 22 июня в западные округа поступили директивы о повышении боевой готовности, подтверждается поставленным после войны перед генералами «вопросом № 2». Подтверждается ответами на этот вопрос самими генералами, теми отдельными «ответами», что успели опубликовать в 1989 году в «ВИЖе». Но этих распоряжений-приказов от 15-го и тем более от 18 июня «нет и быть не может», потому что они до сих пор «не опубликованы» и их «нет в Интернете»! Нет, видите ли, прямого указания – «привести в боевую готовность» или «ввести в действие план прикрытия»! Вот такая вот «страусиная» логика.

Но директивы от 10–12 июняо повышении боевой готовности частей западных округов и о выдвижении этих частей к границе, подписанные в НКО и ГШ Тимошенко и Жуковым, сохранились и опубликованы. Исследователь Ю. Мухин в своих книгах писал о неких приказах о повышении боевой готовности и приведении в полную боевую готовность перед 22 июня, также считая эти приказы засекреченными до сих пор. Однако они были опубликованы ещё в 1998 году в «демократическом» сборнике под редакцией Яковлева. Ю. Мухин не смог увидеть очевидное для военного человека и не сделал подробный анализ опубликованных директив. Не смог понять, что это именно те самые директивы, о которых он и пишет. Это те самые директивы, что на самом деле и приводили части западных округов в повышенную боевую готовность, директивы от 10–12 июня, поступившие в западные округа 10–15 июня! После них Генштаб послал только одну телеграмму от 18 июня 1941 года – о приведении всех частей этих округов в повышенную боевую готовность! Никакие другие приказы и директивы из НКО и ГШ в этом плане больше уже и не были нужны.

Впрочем, не он один в армии толком не служил и «кухни армейской» не совсем знает. Он так и не понял, что те самые директивы о приведении в боевую готовность перед 22 июня, о которых он всё время говорил, что он искал и «не нашёл», у всех на виду достаточно давно.

Об этих директивах отдельный подробный разговор уже был в книге «Кто „проспал” начало войны». А сейчас – немного о том, как приводились в боевую готовность части разного подчинения – окружного и Центрального, Московского, в западных округах. И о том, как описывают до сих пор последние дни перед войной и 22 июня 1941 года в своих работах вполне уважаемые авторы, тесно работающие с институтами военной истории.

В ПрибОВО, в Риге находилась танковая дивизия генерала Черняховского. О том, что она была поднята по тревоге и убыла к границе ещё 17 июня, было сказано дочерью самого Черняховского в д/ф на телеканале «Звезда», показанного 17 июля 2009 года. Также по западным округам есть свидетельства того, как действовали артиллерийские бригады ПТО РГК, которые занимали огневые позиции 19–20 июня и устраивали бойню танковым колоннам немцев утром 22 июня. Но эти бригады подчинялись не только округам, но и Москве, и Москва, видимо, контролировала доведение этих приказов. А артиллерия самих округов в это время находилась на полигонах у границы, и отправляли её туда «павловы» даже после 15 июня!

Из Прибалтики вообще осталось много подобных свидетельств, говорящих о том, что начиная с 16 июня части округа приводились в повышенную и фактически в полную боевую готовность и занимали оборонительные рубежи (тот же М. Солонин называет сохранность этих документов «логически необъяснимым»). Хотя на самом деле – это больше заслуга не командующего округом Ф. И. Кузнецова, а командиров рангом ниже. Ещё более чёткое выполнение приказов Москвы о приведении в б/г до 22 июня проводилось в Одесском округе, где начштаба округа генерал М. В. Захаров поднял войска округа по тревоге… за 2 часа до того, как в округ пришла «Директива № 1». Ну и тот самый флот, что был поднят по тревоге «по личной инициативе» адмирала Н. Г. Кузнецова за час до прихода аналога «Директивы № 1», приказа о переходе в «готовность № 1», по телефону. (Подробно о флоте и Одесском округе рассказано в книге «Кто „проспал” начало войны».)

О том, как действовали лётчики в Киевском округе (КОВО), истребители 14-й авиадивизии, подчинявшейся непосредственно командованию КОВО, как действовала авиация в ЗапОВО, показал военный историк А. Исаев в своей статье «Антисолонин». Исаев выявил прежде всего несуразности в работах М. Солонина, ярого последователя В. Резуна, в его книгах о «23 июня», на примере 14-й авиадивизии КОВО, а заодно показал, как действовали авиачасти в первые дни войны в соседних округах. Как действовали разные командиры разных «ИАП», как встретили утро 22 июня истребители западных округов.

«Опираясь на сохранившиеся документы можно… утверждать, что авиадивизия действительно не была уничтожена на „спящих аэродромах” за „две минуты”. Несмотря на то, что 22 июня три из четырех её основных аэродромов (Колки, Велицк и Млынув) подверглись ударам с воздуха, потери были чувствительными, но не смертельными. Впрочем, один из аэродромов действительно оказался „спящим”. В буквальном смысле этого слова. Пилоты 17-го ИАП на выходные обычно уезжали к семьям в Ковель. Суббота 21 июня 1941 г. не стала исключением (выделено мною – К. О.). Когда аэродром полка оказался под ударом немецких бомбардировщиков, организованного сопротивления они не встретили: „Противодействовать ударам бомбардировщиков мы не могли: лётный состав находился в Ковеле у своих близких” (Архипенко Ф. Ф. Записки лётчика-истребителя. М.: НПП „Дельта”, 1999, С. 25). Но даже такой казус не мог привести к потере полутора сотен самолётов (всей авиадивизии – по полсотни в каждом её ИАП. – О. К.). Точные данные о потерях полков авиадивизии за 22 июня в документах не приводились, однако по донесению о боевом составе можно рассчитать разницу в числе боеготовых самолётов на вечер 21 и 22 июня.

Так, число боеготовых самолетов 46-го ИАП уменьшилось за день на 7 И-16 и 9 И-153 [16 из 50 шт.], число боеготовых самолётов 17-го ИАП – на 18 И-153 [18 из 50 шт.], 89-го ИАП – на 6 И-16 [6 из 50 шт.] (ЦАМО РФ, ф. 229, оп. 181, д. 33, л. 25). Потери серьёзные, но не катастрофические. К тому же часть этих самолётов была потеряна в воздухе, а не на аэродроме. Также нельзя не отметить, что полностью уничтожить авиапарк 17-го полка даже в полигонных условиях немцам не удалось, было потеряно меньше половины из полусотни стоявших на поле „чаек”. Таким образом, можно сделать вывод, что ГлавПУРовская версия о двух минутах на аэродром документами не подтверждается даже в случае с „проспавшим” полком. Возможно также, что Архипенко несколько преувеличил драматизм ситуации с мирным сном личного состава своего полка в Ковеле…»