– Выберешь из них пятерых, – сказал Эндер. – По одному от взвода. Это твой собственный отряд особого назначения. Ты будешь тренировать их во время вечерних занятий. Не особенно сосредоточивайся на отдельных трюках. Все равно большую часть времени твой отряд будет частью всей армии, своих взводов. Но он может потребоваться в любую минуту. Когда мне понадобится сделать невозможное.

– Тут все новички, – заметил Боб. – Ни одного ветерана.

– После этой недели, Боб, все наши солдаты стали ветеранами. Ты что, не знаешь, что в личном зачете все сорок наших ребят входят в первые полсотни, что нужно спуститься пониже, чтобы отыскать солдата другой армии?

– А если я ничего не смогу придумать?

– Тогда я ошибся в тебе.

– Ты не ошибся, – ухмыльнулся Боб.

Свет погас.

– Ты найдешь дорогу, Бобеныш?

– Наверное, нет.

– Тогда оставайся здесь. Если будешь внимательным, то сможешь услышать, как добрая фея прилетит сюда и оставит нам приказ на утро.

– Но они же не могут отправить нас в бой завтра утром, не сошли же они с ума?

Эндер не ответил. Боб услышал, как он укладывается на койке, встал с пола и пристроился рядом. Он придумал дюжину трюков, прежде чем уснул. Эндер будет доволен – все подряд глупы до смешного.

– Пожалуйста, садитесь, генерал Пейс. Я понимаю, что вас привело ко мне срочное дело.

– В обычных условиях, полковник Графф, я бы не счел возможным вмешиваться во внутренние дела Боевой школы. Ваша автономия несомненна, и я прекрасно понимаю, что, несмотря на разницу в званиях, могу только давать советы, а уж никак не приказывать.

– Что приказывать?

– Не нужно играть со мной, полковник Графф. Вы, американцы, замечательно умеете строить из себя идиотов, когда считаете нужным. Но меня вы не обманете. Вам известно, почему я здесь.

– А, значит, Дэп все-таки наябедничал.

– Он испытывает… отеческие чувства к учащимся вашей школы. Ему кажется, что безразличие к назревающему в школе конфликту не просто пренебрежение своими обязанностями – оно граничит с заговором, угрожающим жизни или здоровью одного из учеников.

– Это школа. Школа для детей, генерал Пейс. Я не понимаю, чем мы могли привлечь внимание шефа военной полиции Международного флота.

– Полковник Графф, имя Эндера Виггина хорошо известно наверху. Оно дошло даже до моих ушей. Мне описали его ни больше ни меньше как нашу единственную надежду на победу в грядущей войне. И если его жизнь или здоровье находятся в опасности, мне кажется разумным, чтобы военная полиция приняла меры к защите мальчика. А вам?

– Черт бы побрал Дэпа и вас вместе с ним, сэр. Я знаю, что делаю.

– Действительно?

– Лучше, чем кто-либо другой.

– О, это как раз очевидно, поскольку никто не имеет и отдаленного понятия, чем вы здесь занимаетесь. Вы знаете уже восемь дней, что среди самых жестоких ваших «ребятишек» существует заговор, что они желают наказать Эндера Виггина при первой возможности. Вам известно, что некоторые члены этого заговора, например мальчик по имени Бонито де Мадрид, обычно называемый Бонзо, не склонны проявить даже минимум сдержанности. Итак, есть риск, что мозги Эндера Виггина, чрезвычайно важной для международного сообщества персоны, будут размазаны по стенам вашей треклятой вращающейся школы. А вы, получив предупреждение о надвигающейся беде, предлагаете…

– Ничего не предпринимать.

– Вы должны понять, насколько это нас удивляет.

– Эндер Виггин попадал в такие переплеты и раньше. Внизу, на Земле, когда у него забрали монитор, и потом, когда компания ребят постарше…

– Слушайте, я не полный невежда. Я просмотрел его досье. Эндер Виггин довел этого вашего Бонзо до ручки. А здесь нет военной полиции, чтобы навести порядок. Все это…

– Когда Эндер Виггин примет командование нашими флотами, когда от его решений будет зависеть существование человечества, сможет ли военная полиция прийти на помощь, если он влипнет?

– Не вижу связи.

– А она очевидна: Эндер Виггин должен верить, что ни при каких обстоятельствах, никогда-никогда ни один взрослый шагу не сделает, чтобы помочь ему. Он должен всем сердцем верить, что может опираться только на себя и других детей. Если мы не сможем этого добиться, он не достигнет пика своих способностей.

– Он также не достигнет пика, если его убьют или искалечат.

– Вряд ли это случится.

– Почему бы вам просто не перевести Бонзо? Пора уже.

– Потому что Эндер знает: Бонзо замыслил убийство. Если мы сейчас переведем Бонзо, Эндер поймет, что мы спасаем его. Черт побери, Бонзо не такой уж хороший командир, чтобы повышать его раньше срока.

– А другие дети? Мы не можем заставить их помочь Эндеру?

– Посмотрим, что получится. Никаких лишних движений. Это мое первое, последнее и единственное решение.

– И да поможет вам Бог, если вы не правы.

– И да поможет Бог всем нам, если я не прав.

– Я привлеку вас к военному суду. Ваше имя будет проклинать весь мир, если вы ошибетесь.

– Достаточно ясно. Но помните: если я окажусь прав, вы должны мне три дюжины медалей.

– За что?

– За то, что не дал вам вмешаться.

Эндер сидел в углу боевой комнаты, зацепившись рукой за перила, и смотрел, как Боб муштрует спецотряд. Вчера они отрабатывали атаку без оружия – разоружали противника ногами. Эндер помог им, подсказав пару трюков, усвоенных на курсах самозащиты. Многое придется менять, но инерция летящего тела такое же хорошее оружие в невесомости, как и при земной силе тяжести.

А сегодня Боб приволок новую игрушку. Веревку. Тонкую, почти невидимую леску – такими соединяют детали, когда строят что-нибудь в космосе. Они, бывает, тянутся на километры. Эта была чуть длиннее стены боевой комнаты, но Боб обмотал ее вокруг талии, и она ему совсем не мешала. Он развернул ее немного и протянул свободный конец одному из своих ребят.

– Привяжи к перилам, и мы натянем ее пару раз поперек комнаты, – сказал Боб и полетел к противоположной стене.

Как ловушка веревка оказалась бесполезной. Ее трудно заметить, но она не остановит противника, который может поднырнуть под препятствие или обойти его сверху. Потом Бобу пришло в голову, что с помощью веревки он сможет изменять направление движения в открытом пространстве. Он закрепил один конец на талии – второй все еще был привязан к перилам, – отлетел на несколько метров и оттолкнулся от стены. Веревка туго натянулась, остановила его в воздухе, Боб полетел по крутой дуге и врезался в стену.

Он кричал и кричал, и Эндеру потребовалось полминуты, чтобы сообразить: это не от боли.