Он вернулся из Парижа через месяц. В Париже он провел несколько дней в прихожей перед кабинетом министра, но так и не смог попасть в этот кабинет. Ему, получается, отказали.

Сестра и зять стали расспрашивать его о том, что происходит в столице. Действительно ли его высочество регент так болен, как об этом говорят? Юный король живет в Версале или в Париже? Чьи салоны пользуются в городе наибольшей популярностью? Угомонился ли господин Вольтер?

Ответы Элуана вызывали у них то удивление, то восхищение, то беспокойство: регент, по-видимому, скоро умрет, потому что он изнурил себя уж слишком разгульной жизнью; юного короля перевезли в Париж, во дворец Тюильри; господин Вольтер поставил на сцене пьесу, которая всем показалась весьма посредственной; Мари де Виши-Шамрон[89]недавно вышла замуж за маркиза дю Деффана; мадам де Тансен по-прежнему коллекционировала любовников, и поговаривали, что регент, который тоже был ее любовником, в конце концов уступил ее своему советнику Дюбуа, совсем недавно ставшему кардиналом; обе эти дамы собирали в своих салонах сливки светского общества и самых лучших философов, потому что в Париже все вдруг захотели стать философами…

Сюзи в это время пребывала в состоянии апатии, бросающемся в глаза всем окружающим. Она тем не менее задала вопрос, который всех удивил:

– А вы слышали в Париже что-нибудь о некоем графе де Броссе?

– Нет, мадам, не слышал, – ответил Элуан де Бонабан. Затем он, немного подумав, сам задал вопрос: – Это какой-то новый советник? Или писатель, жаждущий славы? Или же это ваш родственник, с которым вы давно не виделись?

– Это человек, который убил моего мужа, – ответила Сюзи, не испытывая при этом ни малейшего желания вдаваться в подробности и рассказывать о том, как граф де Бросс установил за ней слежку.

Элуан, видя, что Сюзи очень грустна и подавлена, предложил:

– Физические упражнения хотя и не исцеляют от душевных мук, но зато дают силу лучше их выносить… Может, мы возобновим наши занятия по фехтованию, мадам?

Сюзи покраснела. Ей вспомнился зал в замке Бонабан, в котором она столь многому научилась за такое короткое время, потому что у нее был талантливый учитель. Ее тронул за душу тот интерес, который он все еще питал к ней, хотя она в свое время и отвергла его.

Декабрь 1720 года был тяжелым месяцем. Ночь, казалось, хотела вытеснить день, а когда день все-таки наступал, он был сумрачным. Во всей провинции ударили морозы. Тем не менее Сюзи нашла дорогу в замок Бонабан. В больших пустых залах было очень холодно, однако занятия фехтованием позволяли согреться.

– Знаете, мсье, – заявила она как-то раз, делая выпад шпагой, – а на «Шутнице» мне однажды довелось применить на практике все то, чему вы научили меня.

– Видимо, когда вы брали на абордаж испанское судно, да?

– Нет, в поединке. Поединке с капитаном!

– Вы с ним серьезно поссорились?

– Мы с ним просто померялись силой… и проявила я себя при этом совсем не плохо!

– Извольте парировать вот этот удар!

Учитель не жалел свою ученицу, и за зиму Сюзи достигла еще бо́льших успехов в умении фехтовать.

В начале 1721 года Сюзи чувствовала себя уже намного лучше. Она не забыла Ракиделя, но смирилась с мыслью о том, что уже никогда его больше не увидит: он либо погиб, либо стер из памяти своего бывшего помощника, который доставил ему на судне немало удовольствия и которого он кормил баснями для того, чтобы его соблазнить и затем бросить. Однако у этого помощника было тело женщины и сердце женщины. Мужчина, который всего лишь поиграл с этим телом и с этим сердцем, не заслуживал того, чтобы его ждали. Именно такое решение пыталась принять Сюзи. Пыталась, но… не могла.

А тем временем во Французском королевстве все покатилось вверх тормашками: финансовый крах господина Ло, генерального контролера финансов, привел к разорению целых семейных кланов, и это спровоцировало в Париже кровавые мятежи. Господин де Пенфентеньо ходил у себя в усадьбе Клаподьер с кислой физиономией: в прошлом году он купил большое количество акций одной из компаний, созданных господином Ло, и теперь они не стоили ни гроша.

Сюзи, дочь торговца и осмотрительная женщина, не делала рискованных инвестиций. Она оставалась владелицей «Шутницы» (пусть даже это судно и пришлось разоружить) и хранила в сундуке немалую сумму золотом, которая досталась ей в результате захвата «Нины». Часть своих денег она предоставила в распоряжение своих друзей.

Поскольку к ней возвращались ее прежние жизненные силы и энергия, общения с Эдерной, ее детьми и Элуаном становилось для нее уже недостаточно. Читать «Газетт де Франс» ей постепенно надоело. Она чувствовала, как в ней возрождается внутренняя потребность что-то предпринимать и желание снова оказаться в атмосфере порта и наладить контакт с моряками.

Несмотря на протесты Эдерны де Пенфентеньо, Сюзи как-то раз вечером снова облачилась в одежду моряка, завязала волосы ленточкой на затылке, надела на голову треуголку и отправилась в порт.

Какое это было счастье – снова оказаться среди толпы людей! В порту стояло на якоре множество судов. Разгружали какой-то фрегат, перекатывали бочки, перетаскивали кувшины. Моряки окликали друг друга, переругивались, ссорились, бросали друг на друга выразительные взгляды. Их головы были обтянуты платками, завязанными по-пиратски, лица то и дело искажались гримасами, а одежда была вымазана в смоле. Проститутки стояли на самых видных местах, пытаясь привлечь к себе внимание подвыпивших матросов. Было шумно, разгоряченные люди перекрикивали вечно голодных бакланов. Чувствовались всевозможные – и перемешивающиеся друг с другом – запахи: сильно пахло йодом и солью, послабее – привезенными с далеких берегов пряностями, еще слабее (но довольно противно) – сушеной рыбой. В выражении лиц моряков проглядывали похоть и желание выпить чего-нибудь крепкого.

Бывшему помощнику капитана Антуану Карро де Лере показалось, что он возвращается к нормальной жизни. Никто не обращал на него внимания: его в такое время и в таком месте принимали за того, кем он сам хотел быть. Две проститутки предложили ему свои услуги, а когда он их отверг, они тут же снизили цену:

– Всего лишь два соля за то, чтобы почувствовать себя на седьмом небе, распрекрасный капитан!

– Я никакой не капитан, красавица моя, и мне вряд ли придет в голову искать седьмое небо под твоей юбкой!

Проститутки тут же грязно обругали этого надменного моряка, но их ругань не оскорбила, а, наоборот, порадовала Сюзанну, одетую в костюм помощника капитана.

Несмотря на то что из-за холода двери таверн были закрыты, из их задымленного нутра доносились застольные песни, распеваемые заполонившими их матросами.