Приведу пример перезапуска программы одного из моих учеников. Здесь только краткие выдержки из всей работы, полностью приводить не буду, по причине ее большого объема, но из этого примера тебе будет понятно, в каком направлении двигаться.

«Программа жизни» (от первого лица)

…Отец почти никогда не хвалил, все больше критиковал. Любил нас с братом называть уменьшительно-пренебрежительными словами, например, пентюх, пиздюшонок. Кстати, совсем недавно я додумался посмотреть в словаре, что же значит это слово, оказывается, пентюх – неповоротливый, неуклюжий человек; увалень, не очень умный, медленно соображающий. В общем, для отца я был таким и таким сам себя еще долго чувствовал, и даже сейчас ощущаю себя таким. Что мне нужно было сделать, чтобы отец меня похвалил? Не знаю. Ничего. Помню, пробовал что-то такое сделать, но всегда было заметно, что отец видит, чего я от него жду, но осознанно не хвалит меня. Сейчас, с высоты лет, мне кажется, что он в такие моменты превращался в капризного ребенка и отказывался давать мне, своему ребенку, то, чего я от него жду. Возможно, отец отрабатывал на мне какие-то комплексы, недолюбленность в детстве и таким образом ощущал свою значимость для меня. Я от него ждал, а он не давал – как капризный ребенок отстаивал свое «Я», свое право иметь собственное мнение, тем самым он делал мне плохо и, возможно, от этого некоторое время чувствовал себя хорошо. Одним словом, я старался, но со временем все меньше и меньше верил, и уже перестал надеяться, что чем-то могу заслужить похвалу отца. Она приходила очень редко и как-то спонтанно, и часто не мне напрямую, а в разговорах с кем-то – так, что это даже и за похвалу посчитать нельзя было. Физических прикосновений тоже было мало, катастрофически. Их было настолько мало, что я помню почти каждое прикосновение отца ко мне. Я помню, как он показывал мне свои руки и шрамы на них. Я помню, как любил забираться в «ямку» из его согнутых ног, сидеть там и смотреть кино. Мама, конечно, прикасалась ко мне и тем самым удовлетворяла какую-то часть моих потребностей, но ведь я был мальчиком, и мне чертовски было важно, чтобы отец ко мне прикасался. Думаю, что эта потребность имеет древние корни – прикосновения отражают факт принятия, посвящения и передачи силы. Я был мальчик и хотел быть принятым мужчиной – своим отцом – в ряды мужчин. Я хотел быть посвященным в мужчины и жаждал получить силу отца (он был для меня сильным, большим и значимым). Но отец не прикасался ко мне. Не хочу его обидеть, вдруг прочитает. Может, папа и прикасался ко мне и даже гладил меня, но видимо мало – для меня, для моей внутренней потребности в его прикосновениях. От этого я не ощущал себя им принятым, не чувствовал, что отец делится со мной своей силой, что признает меня как мужчину, поэтому его прикосновений мне было мало и я их не помню, и до сих пор ощущаю себя каким-то «недомужчиной»…

…Я ведом по жизни следующими правилами: «Терпи и будь хорошим!», «Что бы ты ни делал, все равно ты плохой», «Не люби себя и людей рядом, помни, что ты плохой», «Никогда не отдыхай, соответствуй, будь терпеливым, хорошим – ищи одобрения и похвалу (будь безотказным)», «Держи близких на расстоянии „вытянутой руки“ (будь холоден и отстранен) – не допускай близости, будь нелюдимым»… Часто в свой адрес слышал: не плачь, не канючь, не проси, не претендуй. Мама любила говорить: «Не будь как отец!» (то есть «Не будь мужчиной!», потому что отец в детстве олицетворяет собой всех мужчин). Бывало, что слышал, когда обо мне говорили: «Леша весь такой правильный, а другие дети ведут себя расхлябанно, а наш ходит ровненько, как по струночке, не кричит, ведет себя скромно. Вот такой он у нас хороший». Выходит, что мне внушалось предписание – «Соответствуй!». От отца мне шло: «Не думай!», «Не добивайся цели!» (потому что я все равно тебя не похвалю и буду думать, что ты пентюх). Еще – от обоих: «Не чувствуй себя счастливым!» (потому что нам живется трудно, мы с утра до ночи заняты, у нас много работы – и на предприятии, и дома, мы обиженные, твоя радость отвлекает, создает помехи, раздражает, потому что нам внутри не так хорошо)…

…По праздникам отец любил работать. Любой выходной он старался использовать для того, чтобы сделать что-то значительное – в доме, на огороде, построить, переделать. Конечно, были и совместные праздники с родственниками, но отец всегда выговаривал, что не любит все эти сборища, потому что за это время можно было много всего сделать дома. Сейчас, уже будучи взрослым, я не люблю праздники. Я не умею их проводить. Не праздную свои дни рождения. Когда же случается так, что попадаю на большие празднества со своими родственниками, я не знаю, как себя вести. Так же я неуютно чувствую себя на встречах, во время посиделок с друзьями – не умею расслабляться. В такие моменты я ощущаю себя тяжелым, зажатым, от чего злюсь на себя и на празднующих, и тут начинаю сам себе говорить словами отца: «Не люблю я эти праздники, не вижу в них смысла, это зря потерянное время»…

…Внешне я тренирован, силен, спортивен. А внутри много мышечных блоков и зажимов, которые не дают мне, например, полностью отдаваться каким-либо радостным моментам жизни. Я вроде бы радуюсь, но со стороны произвожу впечатление искусственного человека, потому что не разрешаю себе этого, не отпускаю себя, продолжаю оставаться настороже. Мои движения, жесты, голос, манера речи, слова – все вполсилы, в полжеста, заметно замедленно, всего себя подаю осторожно, с готовностью тут же одернуться, поправиться, извиниться, признать ошибку. Во время споров, сложных переговоров, ситуаций, когда нужно жестко отстоять свою позицию, тело отказывает мне в помощи – тут же выскакивают различные нервные мимические тики (часто на глазах и вокруг губ, отчего я еще больше начинаю нервничать); область губ буквально сковывает судорогой; все тело цепенеет и застывает; испытываю чудовищное внутреннее напряжение…

…Я поверхностен, глубоко не погружаюсь даже в свою новую идею, мечту или работу, потому что подсознательно уже «знаю», что это ненадолго и скоро меня все разочарует. А если я буду погружаться, это может принести успех, тогда будет невозможно испытать поражение, разочарование в настоящем и пережить свою несостоятельность и подтвердить свое убеждение в том, что я плохой и ничего путного из меня не получится…

…Основное время своей жизни я работаю, занят, иду к цели, поэтому мне не до общения, не до друзей, не до веселья, не до активного досуга, не до расслабленности (потому что постоянно думаю о работе) – я трудоголик, трудяга. Еще – я неуклюжий, рассказываю о себе истории, умиляюсь своим ошибкам, предпочитаю юмор, направленный на самого себя…

…Моя программа дает мне жалость к себе, переживание очередной своей неудачи с выводом, что я плохой, пентюх. А это гнев на самого себя за неуспешность и неспособность быть как все, со всеми. И одновременно – ощущение превосходства над всеми, потому что у меня особенная жизнь, я сам – особенный, иду к своей особенной цели. Это и уныние, депрессия от того, что я в очередной раз не нашел себя, свое дело и приходится начинать все сначала, и правильно – ведь я неумеха. На моем лбу написано – «Посмотрите, как я стараюсь!», а в душе – «Но все бесполезно!»…

Любимые герои

Конкретного не было. Я легко себя ассоциировал с героями с трагической судьбой. Спартак, Робин Гуд, Емельян Пугачев и т. п. Жизнь у этих героев была необычной, нестандартной, яркой, наполненной высокими помыслами и мечтами о светлом будущем, но уже изначально было понятно, что они не будут приняты и достойно оценены…