И не только это. В ходе расследования Чэнь задавался вопросами о собственной жизни. Ему пора решаться – как много лет назад решилась Гуань.

Ван пришла около шести. Поверх простого черного платья с узкими бретельками, больше похожего на комбинацию, она накинула белый шелковый блейзер. Он помог ей снять блейзер: под флуоресцентной лампой плечи ее казались соблазнительно белыми.

Она принесла бутылку белого вина. Отличный подарок по такому случаю. В баре у него нашлись подходящие бокалы.

– Поразительная чистота для занятого старшего инспектора!

– У меня был стимул, – объяснил Чэнь. – Когда заходит друг, приятно, если в доме чисто.

Стол был накрыт белой скатертью; на нем лежали свернутые розовые салфетки, палочки красного дерева и серебряные ложки с длинной ручкой. Чэнь решил, что не станет изобретать ничего сложного. В центре стола, на спиртовке, стояла кастрюлька, в которой кипела вода. Вокруг спиртовки были разложены закуски: тонюсенькие кусочки ягнятины, пиала со шпинатом, блюдо с дюжиной устриц, переложенных дольками лимона. На столе также стояли маринованные огурчики и маринованный чеснок – в маленьких плошках. Кроме того, для каждого из них было приготовлено блюдце с соусом.

Они опускали ломтики мяса в кипяток, держали секунду-другую, а потом окунали мясо в соус, приготовленный по особому рецепту, которому Чэня научил Лу Иностранец. Надо смешать соевый соус, кунжутное масло, тофу и молотый перец; добавить горсть мелконарезанной петрушки. Еще розоватое мясо было нежным и таяло во рту.

Он откупорил вино. Перед тем как выпить, они чокнулись; пузырьки игристого вина плясали в приглушенном свете.

– За тебя, – сказал он.

– За нас.

– За что? – спросил он, поворачивая в соусе кусочек мяса.

– За сегодняшний вечер.

Она вскрывала устричную раковину. Ее маленькие нежные пальчики ловко орудовали ножом; вскоре она отделила устрицу от раковины и поднесла ее ко рту. К раковине пристала зеленая нить водорослей. Он увидел влажно блестящую внутреннюю поверхность раковины; ее несравненная белизна подчеркивалась алым цветом ее губ.

– Как вкусно! – с наслаждением выдохнула Ван, откладывая пустую раковину в сторону.

Он любовался ею поверх своей пиалы, следя, как ее губы прикасаются к устрице, а потом к чашке. Она отпила вина, промокнула губы бумажной салфеткой и взяла следующую устрицу. К его удивлению, окунув устрицу в соус, Ван подалась вперед и предложила устрицу ему. Ее жест был исполнен поразительной интимности. Почти как молодая жена. Он раскрыл рот и позволил ей положить туда устрицу. Устрица тут же растаяла у него на языке.

Все было для него внове. Он впервые находился наедине с женщиной, которая ему нравилась, в комнате, которую он считал своим домом. Они о чем-то разговаривали, но Чэню казалось, что можно вообще ничего не говорить. Видимо, Ван тоже так считала. Иногда оба замолкали и просто смотрели друг на друга.

Заморосил мелкий дождик, но и большой город ночью тоже казался более мирным, уютным; уличные огни сверкали, уходя в бесконечность.

После ужина Ван предложила помочь ему с уборкой.

– Я на самом деле люблю мыть посуду после того, как вкусно поела.

– Тебе не нужно ничего делать.

Но она уже встала, сбросила сандалии и отняла у него фартук, который он снял с дверной ручки. Приятно было наблюдать, как она без особых усилий скользит по комнате – как будто живет здесь уже очень давно. В белом фартуке, повязанном вокруг тонкой талии, она казалась очень домашней.

– Сегодня ты моя гостья, – настаивал Чэнь.

– Не могу же я стоять сложа руки и смотреть, как ты возишься на кухне.

Собственно, кухней крошечное помещение назвать было сложно – просто небольшая ниша с газовой плитой и раковиной. Здесь было так тесно, что вдвоем они, пожалуй, и не поместились бы. Они стояли близко друг к другу, соприкасаясь плечами. Чэнь открыл окошко над раковиной. Ему было хорошо. Во-первых, от сознания того, что они только что вкусно поели и выпили вина, а во-вторых, приятно было находиться у себя дома.

– Давай просто оставим здесь все как есть, – предложил он, снимая фартук. – И так сойдет.

– Скоро в твоей новой квартире заведутся тараканы, – с улыбкой возразила она.

– Уже завелись. – Он отвел ее назад, в комнату. – Давай еще выпьем – по стаканчику на ночь.

– Как скажешь.

Чэнь сходил на кухню за вымытыми бокалами. Вернувшись, он увидел, что Ван сидит в кресле-качалке у кровати и раскачивается взад-вперед. Когда она откидывалась назад, короткое платье задиралось и виднелась белая полоска кожи.

Чэнь подошел к комоду и положил руку на ручку ящика, в котором лежала коробочка с жемчужным колье.

Казалось, Ван поглощена тем, что любуется игрой вина в бокале.

– Ты не посидишь рядом со мной минутку?

– Мне проще смотреть на тебя отсюда, – сказал Чэнь. Он остался стоять с бокалом вина в руке. «Стаканчик на ночь». Как трудно перевести эту идиому на китайский! Он узнал о романтическом значении этого выражения из американского фильма, в котором супружеская чета выпивает по бокалу вина перед тем, как лечь в постель. Интимная атмосфера, возникшая между ними, одурманила его.

– Кстати, а свечи ты забыл, – заявила Ван, отпивая вино.

– Можно зажечь их сейчас, – предложил Чэнь. – И поставить диск с «Болеро».

Это тоже было в кино. Пара занималась любовью под музыку – волнующую, возбуждающую…

Ван пристально смотрела на него, приложив тонкий палец к щеке, – как если бы видела его впервые. Потом закинула руки за голову, стянула резинку со своего хвостика и встряхнула головой, распуская волосы по плечам. Вид у нее был расслабленный; ей явно было здесь хорошо и уютно.

Чэнь опустился на колени у ее ног:

– Что это?

– Что?

Он провел пальцем по ее босой ступне. На мизинце ноги осталось пятно от соуса. Он вытер его пальцами.

Ее рука скользнула вниз, поймала его руку. Чэнь поднял голову и, посмотрев на безымянный палец Ван, увидел тонкую полоску более белой кожи под суставом – там, где раньше было обручальное кольцо.

Они сидели, держась за руки.

Глядя на ее вспыхнувшее лицо, Чэнь подумал, что смотрит в открытую, манящую книгу. Или, может, он просто зачитался?

– Сегодня все так чудесно, – сказала Ван. – Спасибо тебе.

– Лучшее еще впереди, – отозвался Чэнь, вспоминая полузабытое стихотворение.

Он так долго ждал этой минуты.

Под легким платьем без труда угадывались изгибы стройного тела Ван. Она снова показалась ему незнакомкой – зрелой, женственной и соблазнительной.

Сколько же в ней прячется разных женщин?