Поверх туники из осенних листьев тускло белело ожерелье из чьих-то клыков устрашающего вида, а в другом ожерелье переливались крупные драгоценные камни, каждый из которых стоил целого состояния: рубины, изумруды, сапфиры, золотистые топазы были нанизаны вперемежку с желудями. Масса иссиня-черных волос, в этот раз не заплетенных, окутывала его острые плечи и ниспадала, словно плащ, на ладонь не доходя до колен. В непроглядно темных, как ночное небо, глазах светилось неистовое любопытство.

Он молча улыбался уголками тонких губ, дожидаясь, чтобы Темре заговорил первым.

– Роза Хоэдра лежит в моем сейфе в банке. Постараюсь завтра забрать ее оттуда и отдам тебе, если согласишься на эту сделку. Или послезавтра, как успею.

– Как успеешь, – не то передразнил, не то согласился Птичий Пастух и, оглядев кухонные табуреты, устроился на подоконнике. – А раздумаешь ее отдавать, как-нибудь иначе сочтемся. Не беспокойся об этом, со мной всегда расплачиваются, и вариант, который меня устроит, всегда можно найти.

– Розу Хоэдра возьмешь за свою помощь? – напрямик спросил Темре, разливая кавью по чашкам.

Заключая договор с таким существом, лучше не оставлять никаких неясностей. С людьми, впрочем, то же самое. Пусть Темре не был дельцом, зато он был расчетливым гронси и сыном адвоката в придачу.

– От такого предложения невозможно отказаться.

– Тогда по рукам.

– Рассказывай, что тебе нужно, – предложил Дождевой Король с предвкушающей улыбкой, изысканным жестом взяв покрытую черной глазурью чашку с кавьей.

Для него эта сделка была сплошным удовольствием: и редкий волшебный бутон, хранящий чужие воспоминания, достанется ему, и вдобавок можно будет развлечься. Он внимательно выслушал собеседника, щуря длинные глаза с мерцающими вертикальными зрачками, и первым делом осведомился:

– Птичьи перья вы сохранили?

– Да. Они у Котяры.

– Это хорошо, моя сфера влияния… Фотография – тоже неплохо: эфемерный клочок вечности, запечатлевший образы и привязанности, я сумею выманить его из необъятного всеобщего круговорота, как бы далеко его ни унесло. Надеюсь, не слишком далеко, времени прошло немного. Вот если бы ты попросил меня найти похищенные деньги и драгоценности, тут я не помощник, я свое-то добро сплошь и рядом теряю, а деньги безлики, хоть и кочуют из рук в руки, для меня все они на одно лицо. Нам придется нанести визит твоему другу… Пойдем туда сейчас?

Темре позвонил Котяре. Ага, тот ждал их. С охотничьим нетерпением.

Прогулка по городу в компании Клесто – в такие авантюры Темре до сих пор не ввязывался. Впрочем, Смеющийся Ловец запросто ткал иллюзии и прикидывался смертным, если на него нападала такая прихоть. Он еще в прихожей принял облик молодого человека в неброском, но модном костюме. Ожерелья исчезли, черные волосы укоротились до середины спины, как у Темре. Только вертикальные зрачки его выдавали – он не мог их изменить, но их очертания скрадывала нефтяная темень радужки: не присмотришься – не заметишь.

Когда вышли из-под козырька подъезда, он небрежным жестом протянул руку, и в ней оказался плащ с капюшоном, мигом соткавшийся из серебристых нитей моросящего дождя. Клесто как ни в чем не бывало набросил его на плечи. Он при желании под любым ливнем мог оставаться сухим, но решил не привлекать к себе лишнего внимания. Темре в этот раз тоже не забыл надеть плащ. Среди прохожих на улице и среди пассажиров в трамвае они не выделялись.

Котяра выглядел чуть получше, чем сегодня утром. Даже проявил понятный интерес, когда Клесто сбросил личину, представ во всей своей красе. Они прошли в комнату Люрайни. Собранные с полу фотографии лежали на комоде лохматой стопкой.

– Покажите мне место пропавшего снимка, – произнес Дождевой Король, доставая из-за пазухи флейту.

Джел ткнул пальцем: вот здесь.

И после этого полилась тихая мелодия, схожая с игрой солнечных бликов на мозаичном серо-зеленом морском просторе, с детской беготней в прибрежных дюнах и девчоночьим смехом, с шелковистым шелестом парусов маленькой «Серебряной гончей», которую держал в узловатых морщинистых руках дедушка Тавьяно. Темре пришлось потрясти головой, чтобы вырваться из этого сна наяву, а Котяра и вовсе застыл, как оцепеневший. Клесто не просто играл – он ворожил, выманивал из всеобщего круговорота. Наконец колдовская мелодия оборвалась, и флейтист потребовал:

– Откройте форточку.

В темноте за оконным стеклом вился рой белесой мошкары – несмотря на дождь, несмотря на осень… Когда Темре повернул тугую фигурную задвижку и распахнул сначала внутреннюю, потом внешнюю створку, этот рой порхнул в комнату и приземлился на полированном туалетном столике.

Тогда-то и стало видно, что не мошкара это, а бумажные клочки, сами собой сложившиеся в картинку. Та самая потерянная фотография, грязная, разорванная, поблекшая. На снимке отпечатался след подошвы.

– О, боги… – выдохнул очнувшийся «бродячий кот».

– Я не могу восстановить былую целостность, – с вежливым сожалением добавил Клесто. – Это не в моей власти.

Котяра сжал тяжелые кулаки. Желание убивать рвало его изнутри, но рядом не было того, кто заслуживал смерти. Рядом были только свои.

– Ты ведь сможешь найти ублюдка? – обратился Темре к Дождевому Королю.

Тот пожал плечами, так что колыхнулись на груди оба ожерелья.

– Попробую. Покажите мне перья.

Монах вытащил из комода картонную коробочку из-под зубного порошка, в ней лежало несколько перышек, испачканных засохшей кровью.

– Куриные, – подержав их на ладони, определил Птичий Пастух. – Долгое время были в подушке.

– То есть как – в подушке? – недоверчиво переспросил Темре. – Быть не может…

– Ты сомневаешься в моей компетентности, как это называется у смертных? – Клесто многозначительно усмехнулся, блеснув нечеловеческими зрачками и показав острые мелкие зубы, – впрочем, он скорее решил порисоваться, чем всерьез рассердился. – Это перья из видавшей виды старой подушки, они насквозь пропитаны людскими снами, перемешанными и наслоившимися друг на друга.

– Но кровь-то откуда взялась? – примирительным тоном уточнил убийца наваждений. – Прислуга сказала, на спинных шипах у морочана были мертвые птички…

– Это не птичья кровь.

– А чья тогда?

– Человеческая.

И лишь после того, как слушатели насторожились, Смеющийся Ловец пояснил:

– Высосанная и частично переваренная. Ее выдавили из насекомых, которые делят постели с людьми и питаются за их счет, – скорее всего, из хнырков.

– Понятно… – отозвался Темре.

– Давайте отправимся туда, где лежали обрывки фотографии, – предложил Клесто. – Это довольно далеко отсюда.

Он вновь принял облик столичного юноши, каких много ходит по улицам Лонвара, и надвинул на лицо капюшон своего дождевого плаща, серебрящегося в свете фонарей. До места добирались пешком, потратив на это около часа.