Теперь было тоже самое. Свист разорвал ночную тишину. Пущенный из арбалета болт прошел в нескольких метрах от старика и воткнулся в землю. Кощей удивился. Развернулся, уставился на окно, в котором маячил коллега — некромант.

— Ты почему не помер? — заорал он.

— Мне сегодня не хочется! — отозвался Прошка.

— Ладно! — пожал плечами Кощей. — Позже тебя порешу. А сейчас мне идти надо. Где ваши кони пасутся? Не пешком же мне топать. Старый я.

«Кони!» — к Прошке пришло озарение. Он вернулся к телу Яшки, нащупал на его поясе колокольчик. Тот самый, на который реагировала Чернавка.

«Только бы сработало!» — мысленно молился он. — «Только бы у Шкоды хватило сил».

Прошка снова оказался у окна. Высунул руку с зажатым колокольчиком и стал трясти им, что есть мочи. Тишину ночного неба огласил звон. Кощей засмеялся.

— Что это ты, болезный? Думаешь на звук вернусь?

Думал Прошка совсем не об этом. Думал о том, что сейчас, если услышит, на звук прибежит Чернавка, а за ней, выломав коновязь, примчит влюбленный в кобылку Шкода.

«Любовь» — говорила старушка Яга. — «Творит чудеса».

Сначала признаков приближающихся лошадей, как будто, не было, но вот вдалеке раздался гул. Он усиливался. Затем в ворота на полном скоку ворвалась закованная в сталь Чернавка. Сзади, волоча за собой привязанную к поводьям деревяшку, несся, вслед за любимой, Шкода.

— Ату его! — во всю глотку заорал Прошка, когда конь приблизился к Кощею. Шкода заржал, и, развернувшись на сто восемьдесят градусов коронным ударом задних копыт двинул старика, от чего тот отлетел на добрый десяток метров и рухнул на землю.

— Ура!!!! — завопил Прошка и рванул на улицу, по-прежнему хватаясь за все подряд, чтобы не упасть. По мере того, как ковылял, ощущал, как наполняются силой его конечности.

— Только бы не помер, только бы не помер, — бурчал он себе под нос.

У выхода из замка Прошку встретили Чернавка и ее боевитый кавалер. Они миловались, брякая друг об друга закованными в сталь носами. Завидев хозяина, Шкода добродушно фыркнул и сделал шаг по направлению к человеку.

— Некогда! — осадил его Прошка и припустил к Кощею. Хилое тельце распласталось на земле. Жезл был зажат в руке. Старик был бледен, тяжело дышал.

Вырвав из холодной костлявой ладони полосатую палку, Прошка рванул обратно в столовую. Прикинул, кого оживлять первым и остановился на бабе Яге. Она могла знать, как не дать колдуну сгинуть раньше времени. Правда, женщин раньше оживлять не приходилось. А еще ее надо было раздеть. От одной мысли у Прошки мурашки побежали по коже. Рука дрогнула и жезл выскочил. Стукнулся об пол, подскочил в воздух и упал старушке на затылок. Та дрогнула. Зашевелилась.

— Отравил, отравил ирод, убейте его, уничтожьте его, — бурчала она поднимаясь. А когда присела на полу и огляделась, ахнула. — Чего это?

— Чего, чего? — огрызнулся Прошка. — Воскресил я тебя. Давай помогай. Нужно так сделать, чтобы Кощей не помер. При смерти он.

— Это почему? — удивилась старуха. — Пусть сдохнет.

— Нельзя. Палка без него не работает, — Прошка указал на жезл. — Из его ребра она выточена.

— Ну дела, — удивилась старушка. — Ладно, есть у меня одно чудесное средство. Если повезет, сразу не помрет. Где он?

— Во дворе!

Они выбежали во двор стремительно, насколько это было возможно. Чтобы получилось быстрее, Прошка взвалил Ягу к себе на плечо. Его двигательные функции почти полностью восстановились. Доскакав до нужного места, приземлил старушку перед умирающим Кощеем.

— Ну, — поторопил ее Прошка. — Доставая свое чудесное средство. Надо спасать старика, пока всех не воскрешу.

— Ай момент.

Старушка присела перед телом. Наклонилась, зажала нос Кощея двумя пальцами и дунула ему в рот. Затем положила ладони на грудину и стала нажимать по счету.

— Раз, два, три, четыре, пять!

Повторила процедуру.

«Спасателей малибу пересмотрела?» — мелькнуло у Прошки в голове.

А старуха, глядя на него, не на шутку разозлилась:

— Чего стоишь глазами хлопаешь? Остальных оживляй. Пока окончательно не помер.

Прошка сорвался с места. Сначала оживил всех, кто был в столовой, включая воеводу, который и после воскрешения оказался пьяным в зюзю. Затем бегал по двору. Благо, как выяснилось во время возвращения к жизни Яги, оживлять воинов можно было и просто касаясь незащищенных латами участков тела. Не обязательно было открывать лючок и… Эх, знал бы раньше. Когда последний дружинник, помотав головой, поднялся на ноги, обессиленная Яга повалилась рядом с Кощеем. Тот, так и не приходя в сознание, издал последний стон, и выдохнул. Лицо его в один миг стало похоже на застывшую мраморную маску. Бессмертный умер.

Глава 20

Возвращение домой

Дружина выстроилась, как водится, в конном строю во дворе царского терема. Стояли весело. Все шутками обменивались, да балагурили. А почему нет? Настроение лучше не бывает. С победой вернулись. Живые. Здоровые. Правда, царь-батюшка запаздывал, но ему позволительно. Монарх он и есть монарх. Вот, наконец, ворота терема отворились. Все разом замолчали. Даже кони, до того ржущие и фыркающие, следуя воинской дисциплине, замерли по стойке смирно.

— Спешиться! — приказал воевода.

Раздался лязг металла. Закованные в латы рыцари соскочили со своих верных боевых товарищей. Даже Прошка, уж на что неискушенный в этом деле, а справился. Не рухнул навзничь, как бывало.

— Колено преклонить! — выдал воевода.

И снова лязг. На этот раз дружинники опустились на землю, бестолковки все, как один, вниз опустили в знак почета и уважения. В глубине терема, меж тем, обозначилось движение. Прошка ощутил, как заколотилось от волнения сердце. Уже дважды мог он встретиться с царем, и дважды, сначала на суде, а потом перед отправкой в поход вместо живого человека выкатывали изваяние. Мысленно, чтобы не запамятовать, он повторял про себя заготовленную для такого случая просьбу. Царь не откажет. Не может отказать. Как-никак, Прошка теперь — герой государства.

Заиграла музыка, и медленно, степенно из ворот появился царь-батюшка Еремей шестой. А вернее его деревянная копия, которую сопровождали несколько слуг, да отец-инквизитор. Процессия вышла во двор. Инквизитор развернул грамоту и зачитал:

— Именем его величества царя-батюшки Еремея шестого постановляю наградить воеводу войска дружинного за мудрое командование, находчивость, смекалку и героизм золотом в два горшка среднего размера, шубой медвежьей с когтями и мордой, да словом добрым.

Воевода вычеканил три шага, развернулся к строю и забасил:

— Служба в радость!

Инквизитор продолжал:

— За спасение войска царя-батюшки и уничтожение главного врага государства Кощея бессовестного наградить…

Прошка расправил плечи. Приготовился маршировать, орать про «службу в радость»