– Не уверена, что они даже проводили их до квартиры, – подливает масла в огонь Николь.

– Я позвоню, девочки, – говорит женщина и уже набирает номер службы спасения. Оператор внимательно выслушивает женщину, а затем переспрашивает:

– Обнаженный юноша из Азии? Секундочку, мэм.

Женщину переключают на другого оператора, и вновь все повторяется. С каждым разом рассказ женщины становится все более эмоциональным.

– Алло, это офицер Габриш, мы проводили тех мужчин до квартиры и осмотрели там все, мэм.

– Вы проверили его документы, он же подросток? – то ли нападает, то ли спрашивает женщина.

– Все в порядке, мэм. Ему было двадцать лет. Он выпил лишнего, но у него есть, кому о нем позаботиться, – успокаивает ее офицер и кладет трубку.

* * *

15 июля 1991 года

– Джеффри, можно тебя на секундочку? – подходит к нему начальник смены и приглашает жестом выйти из цеха.

– Твои прогулы участились. В том месяце ты пропустил три смены, а в этом уже шесть. Никаких документов о своей болезни ты так и не предоставил. На работе ты то и дело пьян, что ни в какие ворота уже не лезет. Я выношу тебе предупреждение, сам понимаешь, что это значит. Если за три дня ты не предоставишь все документы, мне придется тебя уволить, – говорит мужчина, тревожно разглядывая уже выпившего и выглядящего слишком болезненно Джеффри Дамера. Парень шесть лет проработал на фабрике, увольнять его жалко, но и терпеть такое отношение к работе больше невозможно.

22 июля 1991 года

Обнаженный темнокожий мужчина бежит по 25-й улице. На улице ночь, и никого из прохожих нет. Ни наркоманов, ни проституток, ни подростков. Создается впечатление, что весь город умер от неожиданного Апокалипсиса. И только этот сумасшедший убегает от кого-то. Лицо его искажено гримасой застывшего ужаса. Он уже задыхается, но продолжает бежать вперед. Движения его выглядят странно, так как он держит перед собой руки и практически не помогает ими при беге. Приглядевшись, замечаешь, что запястья мужчины скованы наручниками.

Полицейский патруль стоит возле уже давно закрывшегося супермаркета. Офицеры стоят рядом с машиной и над чем-то смеются.

Бегущий мужчина не замечает их, а вот офицеры полиции настораживаются, завидев вдалеке бегущего голого мужчину. Когда тот оказывается на расстоянии нескольких метров от патрульной машины, кто-то замечает на мужчине наручники. И это уже интересно. Один из офицеров достает микрофон из машины и приказывает мужчине остановится. Тот продолжает бежать.

– На перехват, – командует один из полицейских.

Офицеры быстро догоняют уже уставшего бегуна и валят его на землю. Они пытаются заломить руки, но это не выходит из-за уже сковывающих руки мужчины наручников.

– Там трупы, много трупов, – отдышавшись, бормочет мужчина.

Его бы легко можно было принять за сумасшедшего и отпустить бежать дальше либо доставить в ближайшее отделение больницы, если бы не наручники. Это не игрушки из магазина для взрослых, а настоящие полицейские наручники.

– Где? О чем ты вообще? Можешь показать дом? – кричит офицер.

Мужчина более или менее приходит в себя. Взгляд его перестает блуждать и останавливается на лице полицейского. Офицер все еще считает сидящего перед ним темнокожего мужчину потенциальным преступником, но на лице мужчины отражается сейчас такая надежда на спасение, такая радость, что все подозрения вмиг исчезают.

– Да, да, я смогу показать, но не пойду туда.

Кто-то уже кидает мужчине одеяло, чтобы тот прикрылся, а кто-то пытается открыть наручники. Ничего не выходит. Ключи не подходят, а без них открыть наручники можно только с помощью слесаря.

– Пойдем туда, хоть ключи поищем, – успокаивает его полицейский и подталкивает к машине.

* * *

Июнь-июль 1991 года

После случая с Конераком Джеффри понимает, что теряет контроль над собой. Так больше не может продолжаться. Идея создания послушного зомби методом лоботомии провалилась, а одноразовые «отношения» его больше не устраивают. Его больному разуму нужен постоянно следующий за ним и безоговорочно послушный зомби. Безоговорочно любящий его зомби. Его мозг уже не способен критически оценить всю абсурдность этого желания. С другой стороны, он никогда не мог принять этого факта. Его рациональная сторона понимала все, но вот бессознательно он всегда хотел одного: безусловной любви от послушного и мертвого человека. Если раньше разум Джеффри мог контролировать эти порывы, то постепенно бессознательные порывы и желания буквально топят его.

Милуоки – маленький город. Как ни крути, а однажды кто-то да заметит, что никому не нужные юноши бесследно исчезают в квартире номер 213. Он филигранно научился избавляться от трупов, растворяя их в кислоте и разбрасывая останки по свалкам в окрестностях города. Он сохраняет лишь черепа. Больше не скрывает своей коллекции. Некоторое время он даже держит один из черепов на работе. Раскрашенные в черный и серый цвета черепа напоминают аксессуары из магазина для готов, такие у многих можно встретить, но теперь их становится уже слишком много.

Сейчас июнь. Через пару дней должен состоятся прайд-парад[18] в Чикаго. Ехать туда всего пару часов по шоссе, а сам город всегда нравился ему. Невероятно чистый и ухоженный даунтаун с его небоскребами и отелями, аккуратные мостовые и огромное, вдохновляющее озеро Мичиган, на котором был построен этот город, – все это всегда удивляло его и дарило глоток свежего воздуха. Перед отъездом в армию он ездил сюда пару раз, потом, уже после переезда к бабушке, он лишь однажды приехал сюда. Поначалу боялся, что большой город пробудит в нем его темные желания, а потом попросту растворился в Милуоки. Желая произвести впечатление на свою жертву, он представлялся фотографом из Чикаго, решившим съездить в Милуоки. Мысль съездить в Чикаго его просто не посещала. Почему бы не съездить? Просто так. Погрузиться в атмосферу яркого праздника прайд-парада, познакомиться с новыми людьми, измениться, в конце концов.