Непонятно было, оценил дед сей акт самопожертвования или нет, но этим утром он повел Виктора не на тренировочную площадку, а в старое додзё.

Кошмарная статуя стояла на прежнем месте. Сихан снова уселся у ее подножия. Виктор в ставшем уже привычным положении — пятой точкой на пятках — занял место напротив.

— Завтра сюда придут другие ученики. И Масурао. Что ты будешь делать? — спросил сихан, пристально глядя в глаза Виктора.

— Мочить козла, — незамедлительно отозвался Виктор.

Сихан презрительно скривился и тупым концом своего посоха начертав круг на глиняном полу, ткнул в его середину.

— Это — то, что для тебя важно сейчас. А это, — он обвел посохом окружающее пространство, — то, что неважно. Что здесь?

Он снова ткнул в круг.

Виктор призадумался.

Действительно, что для него важно по жизни, учитывая его теперешнее положение? Сестра Галька? Важно, без вопросов. Только сейчас он ничем ей по-любому помочь не может. Как и узнать, что с ней да как.

Что еще?

Разве что Масурао забить, пока он его не забил? Как и было сказано, «замочить козла». Но, положа руку на печень и отбросив эмоции, приходится признать, что на данный момент скорее «козел» его «замочит». Причем особо не напрягаясь. Если, конечно, не придет подмога в виде ками давно помершего ниндзя, обосновавшегося в Викторе. Но придет та подмога или не придет — ещё вопрос. Не пришла ж она, когда тот Масурао его в первый раз мутузил.

— Что здесь? — насточиво повторил сихан.

— Ничего! — в сердцах буркнул Виктор, ожидая, что вот сейчас этот самый посох долбанет его за хамство по макушке. И хорошо, если тупым концом, а не железным серпом, наверняка отточенным до бритвенной остроты.

Но сихан долбить ученика в макушку не стал. Наоборот, довольно улыбнулся.

— Правильно, — сказал он, легким движением посоха ловко стирая круг. — Для воина ничто не имеет значения. И в первую очередь, для него не существует чувства собственной важности. Хотя бы потому, что и ты, и Масурао обязательно умрете. И какая разница — раньше или позже? Все равно это обязательно произойдет. Кстати, учти, что мы обычно по-настоящему любим или ненавидим тех людей, которые являются отражением нас самих. А теперь смотри на меня!

Виктор оторвал взгляд от того места, где только что был нарисован круг, и уставился на деда.

В тусклом свете, падающем из под потолка, его лицо казалось желтой кожаной маской, натянутой на череп. Но в узких прорезях этой маски пронизывающим огнем горели глаза, которые хоть убей не могли принадлежать старику. И молодому тоже не могли. Не бывает так, чтобы у живого человека такое под веками творилось. Не хочешь — отведешь взгляд, пока собственные глаза тем огнем не сожгло.

— Смотри!

Виктор через силу повиновался. И вдруг разозлился — на себя! Совсем в тряпку превратился от сытой барыжной жизни! Ох, не в пользу пошел тот магазин! Не мужик на выходе получился, а черт-те что. Даром что почти девяносто кило живого весу. Половина того весу — жир и дерьмо.

Решение пришло ни с того ни с сего. Простое до безобразия. Можно сказать, на поверхности лежало то решение, странно только, что сразу не допёр. В жизни ж оно как — не бывает, чтобы судьба тебя просто так, от нечего делать раз за разом мордой об кафель прикладывала. То наука дурню за промахи. А кто той науки не понимает, того она с каждым разом все сильнее прикладывать будет, пока совсем по полу не размажет.

Выходит, что не по милости злой якудзы наполучал он по самые не балуйся и в результате потерял магазин. Да и хрен с ним, с магазином! Когда воин начинает потихоньку превращаться в дерьмо, судьба дает ему шанс остановить процесс и повернуть вспять. Особым не очень сообразительным счастливчикам таких шансов предоставляется несколько. Чтоб дошло наконец. А ведь способность без дрожи смотреть в такие глаза и есть то, ради чего не жалко и десяти магазинов! Чувство собственной силы — оно дорогого стоит. И ради этого можно многое стерпеть. Очень многое.

Глаза старика жгли насквозь, заставляя внутренности сжиматься в необъяснимом, животном ужасе. Такое было уже однажды. В машине, мчащейся к аэропорту. Тогда в его голове ковырялся японец из древнего, как выяснилось, клана Сагара — наблюдателей за Равновесием.

И тогда он сдался.

Тогда.

Но не сейчас!!!

…Его сознание словно раздвоилось. Какая-то несоизмеримо меньшая человеческая часть Виктора тряслась в ужасе, но сам он абсолютно спокойно смотрел в глаза учителя, мысленно выбросив из тела ту трясущуюся часть — зачем хранить в себе ни пойми что? И так за несколько месяцев торговой жизни накопилось всякого — только разгребай.

— Хорошо, — кивнул сихан. — Очень хорошо. То, что сейчас с тобой произошло, и называется сатори, озарением.

— Но… Александра, девушка из клана Ямагути-гуми, говорила, что я убивал в состоянии сатори, — пробормотал Виктор.

— Думаю, что она повторяла чужие слова, не очень задумываясь об их значении, — хмыкнул сихан. — Совершенный ки-ай — это лишь оружие воина, которым ками моего отца пользовался для того, чтобы сохранить тело, в котором он живет. Состояние Будды — это несоизмеримо большее. Ты поймешь это со временем, когда переосмыслишь то, что произошло с тобою сейчас. Но это будет потом. А сейчас смотри на Недвижимого. Но при этом ты должен видеть меня.

…То, что статую зовут Недвижимым, Виктор откуда-то знал. Он понял это сейчас. Как и многое другое, в чем еще ему предстояло разобраться.

Он смотрел на статую и в то же время видел размытую фигуру старика, словно на фотоснимке, сфокусированном на другой объект. Старик медленно поднял посох, взял его двумя руками, повернув параллельно полу, и нанес удар, метя ученику в голову.

Не отрывая взгляда от статуи, Виктор поднял руку и заблокировал удар, как учили в свое время подвальные сэнсэи. Кость слегка заныла. Благо дед бил относительно медленно и в четверть силы. Чуть сильнее — руку бы отсушил. Еще бы, деревяшка все-таки.

— Выброси из головы все, чему учили! — прикрикнул сихан. — Прими удар естественно, будто отмахиваешься от комара или кистью винт закручиваешь. Сам же смотри, куда смотрел.

…На этот раз удар был сильнее, но особой боли почему-то не было. Прокатившись по предплечью, посох послушно ушел в сторону. Второй удар, пришедший справа, постигла та же участь. Лишь секундой позже Виктор сообразил, что второй конец посоха был снабжен серповидным клинком. Видел бы — наверняка б ерунду спорол. И заодно, как минимум, пальцев лишился. А так, можно сказать, повезло, что глаза не за посохом следили, а были фиксированы на жутком оскале божества за спиной учителя.

— Понял?

Виктор кивнул.

— Ну, если понял, тогда иди и тренируйся. А я должен уехать по делам. Кстати, сегодня ты должен восемь раз пробежать вокруг озера.