– Т-сс, тихо, тихо.

Я погладила его по щеке, стараясь смягчить неловкость.

– Мне её не хватает, – наконец признался он.

– Я знаю. Мы с Шоном были неразлучны, а потом он просто ушёл. Это как потерять ногу или руку, – сказала я, прежде чем осознала, что выбрала не самый удачный оборот речи. Но, к счастью, Эдвард не обиделся.

– Знаешь, почти все наши парни, которые приходили в себя в госпитале, первым делом проверяли, на месте ли их хозяйство.

Мы рассмеялись.

– Останься со мной, Кас. Я не хочу провести эту ночь в одиночестве.

– Я тоже, – кивнула я, обнимая его.

– Где ты была?! – потребовал объяснений разгневанный Чарли, когда я вернулась домой на следующее утро. На нём была голубая рубашка и поношенные джинсы, а волосы ещё не просохли после душа.

– У Эдварда.

– Я не мог до тебя дозвониться!

На кухне соблазнительно пахло жареным беконом.

– Извини. У меня телефон разрядился. Я умираю от голода.

Я открыла холодильник.

– Я делаю сэндвичи с беконом, – сказал Чарли. – Я очень переживал. Я уже решил, что тебя ограбили и взяли в заложники!

– Чарли, ты прекрасно знал, где я.

– Я просил тебя позвонить мне, если ты останешься ночевать.

– Было поздно. Я немного выпила и…

– Понятно, – отрезал он, выдвигая ящик с кухонными приборами.

– Извини, что я не позвонила.

– Ладно, ничего страшного. Как я понимаю, вечер прошёл удачно?

Всю ночь мы с Эдвардом пролежали, обнявшись, поскольку нам обоим хотелось теплоты, понимания и любви. До самого утра мы проговорили об Амелии. Я нашла в себе силы рассказать ему о своих чувствах к Чарли, поведав Эдварду всю историю, начиная с Колорадо. В конце концов мы пожалели наших скулящих собак и разрешили им забраться на кровать. Тинкербелл легла, осторожно положив голову на здоровую, но повреждённую мной, ногу Эдварда, а Тикет каким-то образом втиснулся между нами. Мы рассмеялись, представив, как комично мы выглядели. Наконец мы уснули в объятиях друг друга. Эту ночь мы не скоро забудем. Мы были людьми, которые нашли друг друга при необычных и не самых счастливых обстоятельствах, совсем как это случилось с Домом и Гаем.

– Мы видим мир одинаково, Кас. Я могу поделиться с тобой, чем угодно, – сказал в темноте Эдвард, гладя мои волосы.

Я нравилась ему, но он так и не смог забыть Амелию – она разбила его сердце. Мне нравился Эдвард, но я была влюблена в этого парня, который стоял передо мной, держа в руках сковороду для гриля.

– Мы отлично провели время, – заявила я.

– Между вами всё серьёзно?

Я уже было рассказала ему правду, но, услышав звук фена из его комнаты, соврала:

– Возможно.

– Доброе утро, Кас! – поздоровалась Либби, входя на кухню. На ней был спортивный костюм и облегающая синяя футболка, а длинные волосы свободно падали на плечи. – Я слышала, как вы разговариваете.

Чарли накрывал на стол, и, проходя мимо него к раковине, Либби поцеловала его в губы. Затем, достав из холодильника морковный сок, она произнесла:

– Мне всегда так хорошо после йоги. Такое ощущение, что я вот-вот взлечу. – Либби обернулась ко мне и грациозно потянулась. – А как дела у тебя, гулёна ты наша?

У меня было лёгкое похмелье, мне до смерти хотелось крепкого кофе, я сутки не чистила зубы, волосы не помешало бы расчесать, и последнее, что я хотела перед собой видеть, так это зайку-йогоманьяка с морковным соком. Но, конечно, я не огласила ничего из этого списка, поскольку решила: зачем обижать Либби лишь за то, что она встречается с Чарли?

– Спасибо, у меня всё хорошо. Только спать хочется.

– Да, ты выглядишь усталой, – восторженно заявила Либби с блеском в глазах. – Давай рассказывай, как прошёл вечер? Чарли вчера бухтел на тебя без остановки.

– Кажется, он потрясающий! – восхитилась Либби, когда я рассказала ей о службе Эдварда в морской пехоте и о том, как он получил ранение в Афганистане. – Какой храбрый парень.

Я показала ей фотографию Эдварда с Тинкербелл на своём телефоне.

– Ох, надо же! Он ещё и красавец. И какая у него миленькая собачка! Чарли, ты должен это увидеть.

– Секунду. Надо вынести мусор, – заявил Чарли, с грохотом поднимая крышку мусорного ведра и доставая чёрный пакет.

– Не обращай на него внимания, – сказала мне Либби, дождавшись, пока Чарли выйдет. – У него с утра плохое настроение. Кое-кто встал не с той ноги. Но вернёмся к Эдварду. Вы с ним… ну… занимались этим? – спросила она, когда Чарли вернулся на кухню.

Я принюхалась: пахло гарью.

– О, чёрт! – воскликнул Чарли, бросаясь к духовке и машинально хватая сковородку для гриля голыми руками. – Ааа!

Сковорода с грохотом упала на пол.

– Тикет, фу! Место! – скомандовала я, прежде чем взглянуть на обожжённую руку Чарли. – Быстро засунь её под холодную воду!

Не переставая ругаться, Чарли включил кран и всунул руку под струю холодной воды. Следуя моим указаниям, Либби побежала в ванную за ибупрофеном, марлевой повязкой или бинтом и кремом из алоэ, который лежал в моей аптечке.

– Как твоя рука? – спросила я Чарли. – Холодная вода должна смягчить ожог. Не убирай руку из-под крана.

– Больно, – признался он.

– Да, Чарли, ожог будет болеть.

Чарли кивнул с видом страдающего тяжелобольного человека.

– Как долго?

– Пару дней.

– Из меня бы ни за что не получился бы морской пехотинец.

– Это точно.

Он виновато улыбнулся.

– Я обработаю твою руку и забинтую её, но ты пока держи её под водой, ладно?

– Итак, доктор Брукс, расскажете, что у вас было прошлой ночью?

– Думай о своей руке, а не о моём досуге.

Чарли придвинулся ко мне поближе.

– Знаешь, вчера я… – он посмотрел мне прямо в глаза, – с ума сходил от ревности.

– Неужели?

Он кивнул.

– Я знаю, у меня нет на это никакого права.

– Ты прав, Чарли. Абсолютно никакого права.

– Между вами всё серьёзно? – снова спросил он.

– Какая тебе разница?

– Большая!

– Значит, ревнуешь? Но ты же встречаешься с Либби, – напомнила я, всё ещё глядя ему в глаза.

– Вот! Я принесла… ой… – Либби резко остановилась.

Я быстро отстранилась от Чарли.