– Средняя вероятность события в серии? Типа скорость света в вакууме. – Внук чесал затылок.

– Ну, ты понял.

– Чего вы тут обсуждаете? – в комнату вошла немного взъерошенная Даша, и я сразу же вспомнил ту девочку, которая обитала так недалеко в моей памяти.

– Ма-ам, погоди.

– Ладно, Федь! – Я чувствовал, что тема много больше и этого вечера, и этой комнаты. – Мы еще даже не рассматривали необратимость событий, не считали принципы образования объектов – это связанные подмножества событий, – не вводили понятия массы и времени жизни. Так мы до утра договорим.

– Ну и что? – Федор вопросительно глядел на меня. – Куда нам торопиться?

Аргумент бил ниже пояса. Я надул щеки и набрал воздуха. К счастью, вмешалась дочь:

– Ты меня познакомишь со своей супругой?

Выдох ушел мимо.

– Конечно. – Я позвал в темноту комнат: – Ань!

Федор надулся.

– Это кто? – голос прозвучал прямо над ухом, и я вздрогнул от неожиданности.

– Моя дочь. Ее зовут Дарья, или Даша.

Повисла тишина. Женщины смотрели друг на друга. Я не понимал выражение лица дочери, она сейчас напоминала скелле – застывшее холодное любопытство. Наконец, улыбнулась – как-то невесело, даже, мне показалось, испуганно, произнесла:

– Здравствуйте, Анна.

– Здрасьте, здрасьте, – прокомментировал Федор, явно недовольный женским вмешательством. – Она тебя не понимает! – И уже обращаясь ко мне: – Дед, ты сказал «необратимость»?

– Ну да, – вынужден был ответить ему, хотя рядом молчали самые близкие мне женщины во Вселенной.

– Скажи ей, что я рада видеть ее и прошу прощения, если задела чем-то ее чувства. – Ана улыбнулась – мягко и как будто виновато.

Охренеть! Скелле! Извиняется!

– Но тогда вся Вселенная закончится, как только сгорят все возможные события?! – Федька.

– Даш, Ана рада тебя видеть и просит прощения за что-то. – Я состроил зверскую рожу Федору, но все же бросил в ответ: – Да, именно.

Федор округлил глаза, пробормотал что-то вроде «темная материя» и замолчал.

– Я горжусь своим отцом, – неожиданно ответила Даша. – И очень хотела бы увидеть брата.

Я механически переводил, благо Федор завис в перезагрузке.

– Не могу этого обещать, – грустно произнесла Ана и опустила голову, которая, как иногда мне казалось, никогда не наклонялась ниже, чем было нужно, чтобы окатить собеседника презрением.

Она положила руку на мое плечо, глаза наши встретились, и тихо добавила:

– Нам пора. Не переводи ей это.

Я кивнул. Ана, не прощаясь, молча отвернулась от экрана и растворилась в сумраке кухни.

– Зря я это! – Дарья, похоже, расстроилась.

– Что зря?

– Ну, про сына. – Даша повернулась и очень быстро вышла.

– Но ты так и не показал принципиальную разницу подходов. В схеме, которую ты описал, такие прыжки тоже невозможны! – горячо затараторил внук, который на этот раз никак не реагировал на инопланетную красавицу. – Ведь весь наблюдаемый нами мир – это множество событий, а не элементов, которые эти события образуют. Последние – свободны. – Он нахмурился: – Ну, почти свободны, с кем взаимодействовать. А события связаны в пространстве и времени!

Я вздохнул. На душе кошки скребли, но ответил:

– Федь. В этой системе пространство однозначно строится только для прошлого. Есть еще тонкий кипящий слой настоящего, где существует неопределенность, особенно на больших расстояниях. – Я всмотрелся в Федора. – Надеюсь, сам разберешься. Могу лишь подсказать, что элементы образуют события не синхронно. Всегда есть такие, которые поучаствовали в большем или, наоборот, меньшем количестве событий. Для материи, собранной из таких элементов, вероятности комплексных событий, а это и есть объекты, искажаются. Более того, пространство событий строится на этих флуктуациях. Мы видим черную дыру не потому, что кто-то или что-то собрал в одно место молодую материю, а потому, что молодая материя так и выглядит – черной дырой. Нет никакого тяготения, например. Все ровно наоборот. Так выглядит неизбежность образования события для произвольных пар элементов. Нам кажется, что материя притягивается, а на деле – это отражение вероятности.

Глаза Федора изменились, он встал, подошел ближе.

– Де-ед, – протянул, потом прижал ладонь ко рту, замолчал, убрал руку, тихо проговорил: – Ты же хотел запачкать здесь все! Запятнать, так сказать, коллективное сознание Земли новой реальностью, новой информацией.

Я отвел глаза:

– А я чем занимаюсь?

– Ты мне, – он выделил это местоимение, – мозг пачкаешь! А должен – всем!

– Федя, не кричи. Все – это кто? Наш общий заботливый приятель?

– Ты не понимаешь, дед. Я уже придумал, как это можно было бы сделать! Я знаю, что новое не приживается, знаю, что пациента надо кормить кучей лекарств, чтобы он не отторг имплант, – я нашел такое лекарство!

– Интересно, – признался я.

Теперь, похоже, торопился внук – кажется, он догадался, что мы собираемся сделать. Он не мог этого знать, но явно что-то почувствовал.

– Смотри. Какое главное средство распространения сложной информации? – Сам же и ответил: – Книги. Но они разные! Некоторые вообще никто не читает. А что точно читают? Беллетристику. Лабуду всякую про любовь и пришельцев, – он поднял палец, подражая моему недавнему жесту. – И какая самая читаемая? Фантастика!

Я усмехнулся:

– Хочешь из меня писателя сделать?

– Ну да. Ты же за этим и явился!

– Федь, я – инженер, а не писатель. Я запятые, когда пишу, ставлю на всякий случай после каждого слова! Чтобы писать – уметь надо. Про талант вообще не говорю!

Он внезапно погрустнел, отмахнулся:

– Проехали. Опоздал я со своей идеей.

Мы замерли, рассматривая друг друга. Отличные экраны научились делать потомки – стою, почти упершись носом в него, а кажется, что внук – вот он, и ничего нет между нами.

– Маму позвать?