- Строительный вагончик, где валяются остатки еды, недопитые бутылки, стоит шкаф, пропахший чем-то затхлым. Тот запах оттуда? Запах гнилых яблок, пропитавший его одежду? А почему одежда Клеманс ничем таким не пахла?

- Ее одежда легкая. Он надевал свой костюм прямо на нее, а остальное - берет, перчатки - прятал в портфель. Однако под одежду Клеманс он не мог надевать мужской костюм. Поэтому он хранил его в другом месте.

- Чертовски здорово он все организовал.

- Некоторые люди получают неизъяснимое наслаждение от самого процесса организации. Это изощренное убийство потребовало нескольких месяцев подготовки. Он начал чертить круги более чем за четыре месяца до первого убийства. Этого проклятого византолога не пугали долгие часы тщательных приготовлений, он всегда был дотошным. Я уверен, что он получал от этого огромное удовольствие. Чего стоит хотя бы мысль использовать Жерара Понтье, чтобы навести нас на след Клеманс. Должно быть, он был в восторге от своей утонченной изобретательности. Наверное, и оттого, как удачно он, прежде чем уехать, оставил специально для нас капельку крови в квартире Клеманс.

- Так где же он? Где он, Господи Боже мой?

- Сейчас в городе. Должен вернуться к завтраку. Торопиться некуда, ведь он так уверен в себе. Такой изощренный план не мог провалиться. Но Ле Нермор ничего не знал о модном журнале. Его Дельфи иногда позволяла себе глоток свободы втайне от него.

- Кажется, победу одерживает маленький самец, - произнес Кастро. - Дам-ка я ему хлеба. Он на славу потрудился.

Адамберг поднял голову. Подъехала команда экспертов. Из автобуса выскочил Конти, как всегда обвешанный сумками.

- Сейчас сам все увидишь, - сказал ему Данглар, поздоровавшись. - Тут не бигуди, тут кое-что другое. Но автор - тот же.

- Автора мы сейчас навестим, - произнес Адамберг, поднимаясь.

Жилищем Огюстена-Луи Ле Нермора был давно нуждавшийся в ремонте охотничий домик с помещением для собак. Над входной дверью красовался череп оленя.

- Веселенькая картинка, - пробурчал Данглар.

- Потому что хозяин веселенький,- мрачно отозвался Адамберг. - Ему нравится смерть. Так сказал Рейе о Клеманс. А еще он настаивал на том, что она говорит, как мужчина.

- А мне плевать, - неожиданно заявил Кастро. - Взгляните-ка лучше сюда.

И он гордо показал на самку дрозда, усевшуюся к нему на плечо.

- Вы когда-нибудь такое видели? Дрессированная дроздиха! И выбрала она меня - не тех двоих, а меня!

Кастро рассмеялся.

- Я назову ее Крошкой, - продолжал он. - Наверное, это глупо. Или нет? Как вы думаете, она от меня не улетит?

Адамберг позвонил. За дверью послышалось неторопливое шарканье ног в мягких туфлях. Ле Нермора ничто не тревожило. Когда он открыл им, Данглар по-иному взглянул и на его тусклые голубые глаза, и на его бледную кожу в рыжеватых пигментных пятнах.

- Я собирался поесть, - произнес Ле Нермор.- Что-нибудь случилось?

- Все кончено, мсье,- ответил Адамберг.- Так бывает.

И комиссар положил руку на плечо Ле Нермора.

- Вы делаете мне больно!- пятясь, воскликнул старик.

- Просим вас пройти с нами, - отчетливо произнес Кастро. - Вы обвиняетесь в убийстве четырех человек.

Птичка спокойно продолжала сидеть у него на плече, когда он стиснул запястья Ле Нермора и защелкнул на них наручники. Раньше, при прежнем комиссаре, Кастро всегда кичился тем, что умеет молниеносно надевать наручники - так, что никто и глазом моргнуть не успеет. Теперь он не произнес ни слова.

Данглар неотступно следил за человеком, рисовавшим синие круги. Кажется, инспектор наконец начал понимать, что имел в виду Адамберг, когда рассказывал ему историю о глупой слюнявой псине. Это была история жестокости. Запаха жестокости. В тот момент человек, рисовавший круги, был просто ужасен. Еще ужаснее, чем мертвое тело, лежавшее в яме.

К вечеру они возвратились в Париж. Комиссариат бурлил и готов был взорваться от напряжения. Деклерк и Маржелон едва удерживали на стуле человека с кругами, сыпавшего проклятиями и призывавшего погибель на головы полицейских.

- Вы слышите эти вопли? - спросил Данглар, войдя в кабинет Адамберга.

На сей раз комиссар не рисовал. Он стоя дописывал отчет для прокуратуры.

- Да, слышу, - отозвался он.

- Он мечтает перерезать вам горло.

- Знаю, дружище. Надо бы вам позвонить Матильде Форестье. Вполне естественно, ей захочется узнать, что произошло с землеройкой.

Данглар радостно помчался к телефону.

- Ее нет дома, - сообщил он, вернувшись. - Я наткнулся на Рейе. Он меня раздражает. Вечно торчит у нее. Матильда поехала на Северный вокзал провожать кого-то на девятичасовой поезд. Рейе говорит, что Матильда скоро вернется. Еще он добавил, что она совсем не в форме, что у нее постоянно дрожит голос и что нужно будет пойти куда-нибудь выпить, чтобы поднять ей настроение. Интересно, как он собирается это сделать?

Вдруг Адамберг не мигая уставился на Данглара.

- Который час? - торопливо спросил он.

- Восемь двадцать. А что?

Адамберг схватил куртку и опрометью кинулся вон, только и успев на бегу крикнуть Данглару, что вернется, а к его возвращению инспектору хорошо бы прочитать отчет.

Выскочив на улицу, комиссар бросился ловить такси.

В восемь сорок пять он уже был на Северном вокзале. Он влетел в двери, на бегу закуривая сигарету. Заметив Матильду, он преградил ей дорогу:

- Ну же, Матильда! Ведь это она сейчас уезжает, правда? Боже мой, только не лгите! Я уверен, это она! С какой платформы? Скорее, номер платформы!

Матильда молча смотрела на него.

- Скажите же мне номер платформы! - кричал Адамберг.

- Черт бы вас побрал! - воскликнула Матильда. - Пропадите вы пропадом, Адамберг. Если бы не вы, ей не пришлось бы все время куда-то бежать.

- Что вы об этом знаете? Она такой родилась! Господи, номер платформы, скорее же!

Матильда не желала ему отвечать.

- Четырнадцатая,- нехотя проговорила она наконец.

Адамберг оставил ее и помчался вперед. Большие часы в зале показывали без шести минут девять. Добежав до четырнадцатой платформы, Адамберг перевел дух.

Она стояла там. Конечно, она. Стройная фигурка, затянутая в черные брюки и тонкий свитер. Она казалась тенью. Камилла держала голову прямо и куда-то смотрела - наверное, оглядывала здание вокзала. Адамберг вспомнил это выражение ее лица: она словно хотела увидеть все сразу, не стараясь разглядеть ничего конкретного. Ее пальцы сжимали зажженную сигарету.

Потом она далеко отшвырнула окурок. Движения Камиллы всегда были удивительно красивы. И этот жест тоже был прекрасен. Она подхватила чемодан и пошла вдоль перрона. Адамберг рванулся вперед, обогнал ее, повернулся и встал у нее на пути. Камилла столкнулась с ним.