Все рассмеялись и с интересом взглянули на музыканта.

— Я не смел пристально рассматривать девушек царского дома. Но, по-моему, они очень красивы.

— Это моя младшая сестрёнка Мелхола. А вторая — служанка Шер. Какая тебе больше понравилась? Ну, ладно, не скрывай лицо своё рукой. Пой, не бойся.

Добид решил припомнить песню более пристойную, чем те, которые поются ранней весной в праздник сева или сопровождающие свадебный обряд:

Добида уложили спать прямо на крыше, а утром он ел подрумяненные лепёшки, мёд и пил коровье молоко. Затем пришёл низкорослый пожилой мужчина в жёлтом одеянии с широкими рукавами и лиловом кидаре. Он сказал Добиду несколько приветливых слов, добавив к ним рассуждения по поводу благотворного влияния искусной игры музыканта.

— Я добуду для тебя египетскую арфу, — пообещал низкорослый в лиловом кидаре. — Я казначей и лекарь царя, зовут меня Гист. — Вслед за тем Гист вручил юноше пять серебряных шекелей.

В Бет-Лехем Добид возвращался на осле, крытом узорным чепраком. Сопровождал его рослый воин с мечом у пояса и тяжёлой дубиной. Он предпочёл идти пешком, ведя осла в поводу. Добид приехал домой торжественно, как знатный человек.

Через десять дней за ним явился тот же воин. Он предложил Добиду сесть на осла и отправиться в Гибу.

В комнате с треножником бетлехемский пастух опять играл на арфе. Однако царь так и не заснул. Он долго слушал игру белокурого Добида, тяжело вздыхал и несколько раз произнёс что-то низким угрюмым голосом. Как и прошлый раз, происходило всё и полумраке. Юноше показалось, что по левой щеке царя, которая была лучше ему видна, скатились крупные слёзы.

Вошёл Бецер, поставил на столик возле царского ложа чашу с каким-то напитком или лекарством. Саул выпил её содержимое и отвернулся к стене. Перед этим он отпустил музыканта движением руки.

— Пойдём-ка, поедим. — Бецер привёл Добида на галерею с коврами и расстеленным полотном.

Там было пусто, они сели вдвоём. Добид хотел спросить про царевичей и оруженосцев, но постеснялся. Словно прочитав его мысли, Бецер пояснил:

— Все в учебном походе. У нас тут Абенир, двоюродный брат господина нашего Саула, житья никому не даёт. Всегда что-нибудь придумает. Да и, надо признать, он прав. Соглядатаи донесли, что пелиштимцы собирают большое войско и в скором времени могут на нас напасть. Царь ещё не оправился после мучений из-за козней злого духа. Со вчерашнего дня Абенир и старший сын царя Янахан начали готовить сбор ополчения.

Вошла одна из прежних девушек. Поставила миску с творогом, блюдо с холодным мясом, хлеб и вино. Ставя перед Добидом еду, она искоса взглянула на него. Он заметил, как мелькнули в вырезе платья её маленькие нежные груди. Добит опустил глаза и не поднимал их, пока девушка не ушла, спросив Бецера детским голосом:

— Где братья? Почему они не ужинают?

— Все с Абениром. Вернутся только завтра к обеду.

Судя по золотым ушным подвескам, янтарным бусам и золотым кольцам на тонких пальчиках, еду и вино принесла царевна Мелхола. Догадку юноши подтвердил Бецер, сказавший с недоумением:

— Почему не прислали служанку? Зачем ужин подавала Мелхола? Не пойму.

По дорогам Ханаана снова шли отряды вооружённых людей, направлявшихся к Гибе.

Саул отвлёкся от своей странной болезни, стал деловит и бодр. Предупреждая его приказ, Абенир разослал вестников ко всем коленам Эшраэля. На этот раз никто из старейшин северных областей не посмел ослушаться. Воины собирались сотенными и тысячными элефами с начальниками, вооружёнными, как пеласги или приближённые царя.

Три тысячи постоянной дружины Саула и три десятка колесниц были всегда готовы выступить навстречу врагам. Подвозили на двухколёсных повозках еду: сыры, хлебы, чечевицу и полбу для похлёбки, кувшины с кислым молоком, мехи с вином. Прикатили колесницы, запряжённые сытыми лошадьми. Их прислали эфраимиты и старейшины северных областей.

Царю доложили, что Шомуэл, узнав о войне с пелиштимцами, сказал: «Укрепите свои сердца, бейтесь мужественно и не щадите врагов. Бог не позволит нечестивым торжествовать». Однако первосвященник не пожелал приехать для жертвоприношений и не передал своего благословения царю. В войске осуждали такое пренебрежение.

Саул сделал вид, что не замечает явной вражды первосвященника. Он сам совершил обряд жертвоприношения с помощью левита Ахии, давно приставленного к нему Шомуэлом, и старика Ашбиэля из Гибы.

Закончив обряд всесожжения и мирных жертв, Саул приказал начальникам элефов последовательно двигаться в западном направлении, пока все войска ни взошли на протяжённую возвышенность.

За возвышенностью расстилалась довольно плоская долина, называвшаяся местными селянами «Долиной дуба». Примерно в середине этой долины одиноко рос огромный, раскидистый и толстый дуб. Под дубом находился алтарь из дикого камня, посвящённый опалу, жившему в этом священном дереве. На нижних ветвях висели яркие лоскуты материй, бубенчики, куколки-амулеты из глины и шлифованных камешков халцедона и кварца. Так селяне-хананеи (и кто-то из эшраэлитов) ублажали баала.

Не спускаясь в долину, войско Саула поставило шатры. Выпрягли из колесниц лошадей, расселись вокруг костров. Оружие держали под рукой. Старались не смешивать разные элефы, чтобы в случае тревоги не случилось неразберихи. К вечеру прибежали разведчики и взволнованно сообщили о приближении большого поиска пеласгов.

Саул велел выставить часовых со всех сторон лагеря. Пращники и лучники приготовились к обстрелу вражеских колонн, если бы они сразу начали наступление.

В шатёр царя вошли Абенир, Янахан, Аминадаб, Малхиша, ершалаимец Ард (будучи молитвенником Ягбе, он принадлежал к племени евуссеев, но мать его была юдейка). Вошли ещё пятеро начальников элефов и их помощники.

Усмехаясь, Абенир передал Саулу подробности о войск» пеласгов.

— Безбородые продвинули свои отряды к Сокхоту и остановились станом между Сокхотом и Азеком. Это в Эфеш-Даммине, сказал он.

— Знаю эти места. Чему ты радуешься? — хмуро спросил царь.

— Я всегда рад войне. Мы победим, убьём тысячи врагов и захватим в их лагере богатую добычу.