Разделавшись со жрецом, теночка встал на колени перед богом Войны и Солнца. Огромная статуя, в правой руке которой был лук, а в левой – пучок стрел, возвышалась до потолка. На шее висело ожерелье из черепов жертв, у ног стоял священный сосуд, в нем дымилось сердце. Льдистая нить больше не появлялась – Висотла видел то, что видел, слышал то, что слышал, был тем, кем был.

Солнцу нужна энергия крови, а где ее взять теперь, когда все до единого теночки исчезли? Он выпрямился и посмотрел на детей у своих ног. Тот, что помладше, неподвижно лежал, завернутый в серое одеяние, второй что-то бормотал, трогая его. Луч солнца упал на лицо теночки, он оглянулся – свет проникал сюда через нишу в стене. Яркий свет, нежно-желтый. В нем клубились пылинки. Что это там сияет?

* * *

Снули увидел, как невысокий узкоглазый человек, которого один из взрослых называл Ву, склоняется над ним. Ву взял его за шею и приподнял, рассматривая.

– Отпусти… – попросил Снули, ему было больно.

Ву повернул его, не отпуская, наклонился и поднял с пола скальпель. Тонкая полоска стали целиком исчезла в его сморщенной ладони.

Острый ритуальный нож с широким каменным лезвием, как раз по руке. Висотла ногой скинул с алтаря тело предыдущей жертвы и уложил ребенка на ее место. На алтаре валялись пропитанные кровью веревки, теночка стал связывать ребенка. Алтарь широкий, новая жертва легко поместилась на нем.

Ву пристегнул тонкие руки Снули ремнями. На ремнях темнели кровяные разводы. Яркий луч солнца упал на лицо Ву сквозь порванные жалюзи. Снули повторил: «Ну отпусти», – и заплакал.

Ребенок произнес что-то непонятное и заплакал. Яркий свет упал на лицо Висотлы. Он сощурился. Да что же это так сияет?

* * *

Чина держал пакет в вытянутых руках, желая заглянуть в него и одновременно страшась этого. Сколько времени пакет пролежал в полутемной комнатке позади кабинета Десадо Старшего… Ничего с ним не сделается, если еще какое-то время ни один взгляд не проникнет в глубину Никотина. Двигаясь как сомнамбула, Чезарио вышел в кабинет. Забыв о том, что недавно происходило в конференц-зале, он открыл дверь, и двузубец разрядника выбил облачко бетонной пыли из стены у его виска.

Чина пришел в себя, только когда увидел Десадо Младшего, стоявшего в нижней части лестницы с поднятой рукой. Захлопнув дверь, Чина лихорадочно огляделся, подскочил к столу, положил Никотин и схватил пистолет.

Десадо медленно пошел вверх, не опуская разрядник.

– Да ладно вам! – прокричал он. – На самом деле вы великий человек, даже гений. Кто я такой, чтобы убить гения? Отдайте пакет, и…

Дверь вверху распахнулась. Десадо замер – из двери высунулась рука с пистолетом. Младший напрягся, пытаясь ощутить страх… ничего. Он шумно выдохнул, поднатужился, силясь испытать хотя бы разочарование из-за того, что не может ощутить страх… нет. «Он сейчас убьет меня, а ведь я хочу жить? Да. Значит, я должен бояться смерти? Нет. Я хочу жить, но я не боюсь смерти – опять пустышка. Никаких эмоций, никаких красок, что же это, все такое серое…» Пистолет громко кашлянул. Что-то обожгло ухо Младшего, он качнулся и шагнул на следующую ступень.

«Совсем ничего. Нет даже сожаления от того, что ничего нет. Отстраненное, холодное удовольствие от созерцания произведений искусств – вот мой удел. А может, если я убью его, это пробьет заслон? А если он убьет меня – это уж точно пробьет заслон? Какие богатые чувства я должен ощутить, умирая! Любопытная мысль…»

– Нет, все-таки не хочу вас убивать! – прокричал он. – Потому что тогда вы больше ничего не создадите! – Он сделал еще шаг. – Молчите? Я поднимаюсь…

– Я отдам его, – прозвучало из-за двери. – Я хочу только взглянуть…

– Еще не смотрели? Как раз это я бы не рекомендовал делать. Неизвестно еще, как перестроились эти мемы после бомбардировки. Почему, думаете, погибли все прежние владельцы?

– Вам лучше знать. Ваш отец? Отчего он умер?

Десадо сделал еще шаг.

– Его мозг перестал быть мозгом человека. Таким, каким мы его себе представляем. Мозг разжижился. Проникшие в него похозяйничали внутри, а потом исчезли. Я предполагаю – мемы вроде наноботов, контролирующих сигналы между нейронами. Встраиваются в структуру и меняют ее, перестраивают под себя. Отец был смертельно болен, возможно, они определили это и поняли, что… э-э… вселенная, в которую они попытались переселиться, скоро разрушится? Возможно такое?

Чина склонился над Никотином.

– Внутри очень красиво! – прокричал он. – Механические и электронные детали. Все такое мглистое, что-то движется, туманности клубятся, галактики мигают – почти как у меня в голове, когда я отравился. Тогда были такие же ощущения. Тусклые. Я сначала не знал, как справиться с проблемой: видеть, что внутри, но чтобы они при этом не рассеялись. Обычное стекло не подходило, сквозь него мемы могли просочиться. Поверхность из прозрачного стеклопласта, очень плотного и твердого, но сейчас в ней почему-то трещина. Вообще, это вершина моего искусства. Никакая голограмма с этим не сравнится. Там настоящая глубина, понимаете?

– Трещина? – переспросил Десадо и сделал еще шаг. Теперь он стоял на середине лестницы. – Возможно, через нее… Не подходите к нему близко, Чезарио. Ученые картеля говорили мне, что теоретически вторжение может происходить очень быстро. Секунда-две – и они захватят контроль, у них ведь другое течение времени. Я бы посоветовал…

– Молчите, – перебил Чина. На его лицо легла тень. – У меня рак мозга. Я хочу посмотреть еще хотя бы один раз. Они не станут убивать своего бо…

* * *

Казусы в колпаках топали за ними, хором выкрикивая одно и то же непонятное слово. Цеп подтолкнул Манка, и тут они достигли окна. Цеп заглянул – внутри бесновалась толпа, скачущая вокруг костра, разведенного прямо на полу. В огне что-то плавилось и шипело, пахло сгоревшим мясом. Цеп пошел быстрее. В следующем окне он увидел железный стержень на прямоугольной подставке, стоящий возле кровати. На кровати лежало тело, с головой накрытое одеялом. Цеп посмотрел вперед – Манок шел дальше, закрыв глаза; посмотрел назад – «Йохо… йохо… йохо…», голые казусы в колпаках топали следом, ритмично переставляя ноги, – и сунулся в окно. Кончики пальцев дотянулись до стержня, Цеп засопел, пытаясь подтянуть его ближе. Стержень качнулся, подставка звякнула. Цеп наконец ухватил стержень, засопел сильнее, продолжая тянуть. «Йохо… Йохо… Йохо…» – уже громче. Лежащий на кровати резко сел, одеяло упало с головы. То, что у него было вместо лица, повернулось к окну.

Цеп заорал так, что над корпусом поднялась стая каркающих ворон, дернулся, вытягивая в окно стержень.

«Йохо! Йохо! Йохо!» – Цеп решил, что семеро небесных казусов глюкнулись полностью. Они двигались, одновременно переставляя ноги, каждый держал руки на плечах идущего впереди, а тот, что шел самым первым, хлопал себя ладонями по бедрам в ритм шагам. Он смотрел на Цепа ничего не выражающими глазами, и Цеп вдруг увидел, что у остальных глаз нет. Первый вел их. Семерка в колпаках приблизилась, и тут обмотанные грязными бинтами культи высунулись в окно. Цеп отшатнулся, замахиваясь стержнем, и саданул железной подставкой по голове поводыря. «Йоааа!..» – крик оборвался, казус стал падать, следом один за другим рухнули остальные. Бросив стержень, Цеп развернулся и поспешил за ушедшим вперед Манком.