Солнце уже садилось, но… Где бы еще раздобыть лупу?

И тут Игоря замкнуло. Однажды он видел в интернете ролик, где некий чудак разжег костер с помощью…

— А ведь это вариант! — Морозов полез в кусты и достал шкатулку с презервативами. — Андрюш, Коль, несите сухую траву. Олег, ломай тонкие веточки.

Дети нехотя разошлись.

Морозов высыпал на траву разноцветные «не-фантики». Распаковал один, налил в него колодезной воды. Попробовал сжать так и эдак, превращая резинку в подобие круглой линзы, меняя фокус.

— Я вам всю эволюцию вспять поверну, — пробормотал Игорь, ловя яркую точку на сухой травинке.

Скепсис с детей как ветром сдуло. Они стояли рядом, затаив дыхание.

Еще немного… Игорь сжимал пальцы, менял геометрию мягкой «линзы».

— Ну же…

Травинка зашевелилась, изогнулась, пшикнула в сторону тонкой струйкой дыма. Ее примеру последовала другая. Еще одна! Игорь начал дуть на маленькие искорки, дым повалил гуще. Еще гуще! Он лез в глаза, забивался в горло! И вот затрещало, обдало жаром…

— Вот так! — Игорь вскочил и победно вскинул руку вверх. — И мы можем!

— Ура-а-а! — заголосили мальчишки, от восторга на время позабыв про голод. — Вот же классно!

В костерок полетели щепки, кусочки бересты. Пламя набрало силу. Игорь быстро, чтобы не дать огню разбежаться, обложил будущее кострище камнями, которые натаскали детишки.

— Андрей! Кастрюлю! — скомандовал Игорь.

И дело закипело…

Из тушенки получился отличный суп. Пригодились и травки, припасенные Марией Оттовной. На заброшенном огороде отыскались одичавшие, но все еще пригодные в пищу лук и укроп…

Поели они все вместе, с удовольствием причмокивая и нахваливая варево на все лады.

Пока костер горел, Игорь добрался до хозяйской поленницы и занялся печкой. Поначалу она совершенно не желала разжигаться, отчаянно дымила, но потом прогрелась, занялась, и в дом постепенно потекло тепло. Сухие дрова горели жарко, легко.

С помощью топора, найденного в сарае, Игорь нащипал лучин и пристроил их в ржавую железку над тазом с водой. В доме стало значительно уютней.

— Жизнь налаживается? — осторожно спросил Морозов у самого себя.

Помолчал некоторое время, будто ожидая ответа, и вышел на улицу. Мальчишки уже раздраконили запасы презервативов и, наполнив несколько штук водой, пытались повторить его подвиг. Но уже вечерело, и трава никак не желала вспыхивать…

Когда солнце ушло за горизонт и на небе зажглись первые звезды, Морозов с мальчишками, укутавшись в просушенные за день одеяла, сидели у костра. Молчали. Мальчишки пригрелись и дремали, утомившись за день и разомлев от неожиданно сытного ужина. Игорь шевелил палкой угли, глядя, как к небу поднимается вереница искр. В кустах, привлеченный треском и шорохом, покрякивал коростель. Стрекотали кузнечики. Дым отгонял комаров.

Несмотря на все пережитое за последние дни, было хорошо.

Игорь вспомнил, как в юности они с друзьями убегали к карьеру, жгли там костер, пекли картошку и купались с девчонками. Всю ночь. Кто-то бренчал на гитаре Цоя и «Гражданскую оборону». Город шумел вдалеке машинами. Девчонки были ласковыми, вино — дешевым. И наутро от него совершенно не болела голова. Тогда тоже было хорошо. Проблем не было, хотя казалось, что они есть — большие и серьезные.

«Картошки бы сейчас…»

Игорь оглядел привалившихся к нему пацанов.

Да, все познается в сравнении. Теперь, вернись он в то время, не было бы никого беззаботней и веселее. Но молодость не особо задумывается о своей быстротечности. И тогдашний Морозов… он едва ли бы понял Морозова нынешнего.

Игорь плотнее укутал Андрюшку. Тот завозился, удобнее устроился на отце.

Мальчишки спали. Надо было бы отнести их в дом, уложить в постель. Благо печь раскочегарилась, и тепло потеснило сырость…

Игорь посмотрел на чумазые мордашки. Что умывались, что нет — без толку. Пацаны. Совсем еще пацанята.

Он улыбнулся.

Почему все дети во сне одинаково трогательны?

Черт его знает.

Маленькие, доверчивые, искренне верящие до поры до времени, что ничего дурного с ними не случится…

Морозов глухо кашлянул. Кажется, горло начинало першить.

Игорь снова и снова убеждался: нет ничего божественного в том кошмаре, который приключился с ним, с этими детьми, со всеми остальными людьми. Теперь уже он был почти на сто процентов уверен, что случившаяся катастрофа глобальна. Что и в Штатах, и в Австралии, и в России, и в Монголии — всё так же. Хотелось верить, что есть во всем этом какая-то воля свыше. За грехи, за уродство, за зло… Хотелось верить. Но снова возвращалось понимание того, что корни беды надо искать в человеке. Потому что, каким бы жестоким ни был господь, какими бы страшными ни были грехи человеческие, ничто не могло оправдать детских страданий. И только человек мог быть настолько безответственен, чтобы устроить… Что? Игорь не знал. Он до сих пор не мог понять того, что произошло, и дать этому какое-то определение. Было ясно только, что в один миг миллионы людей очнулись в совершенно новом мире — постаревшем, разрушающемся, одичавшем. Но почему люди уснули?

Иногда Морозов видел сны. В юности это были женщины, экзамены, какие-то приключения… Потом что-то более предметное. Иногда приятное, иногда не слишком. Но были такие ночи, когда Игорь засыпал — почти мгновенно — и просыпался утром, по звонку будильника. Так, будто и не спал вовсе. Лишь закрыл глаза и открыл снова. Ни снов, ни отдыха.

То ощущение, когда он открыл глаза в проржавевшем корабельном гальюне, было сродни такому пробуждению. Человечество никто никуда не похищал и не возвращал. Просто все в один миг заснули и через много лет проснулись. Но уже в совсем других условиях. И вот тут-то вся шелуха с людей и слетела, вот тут-то человечья натура обнажилась, вылезла наружу.

Кровавая, мерзкая, страшная.

Морозову повезло. Он застрял, смешно сказать, в туалете. И пусть он едва не отдал там концы, зато опоздал к началу спектакля. И это сделало его чуточку другим. Кто знает, выберись он из ловушки сразу, кем бы он стал в новом мире? Нашел бы себя среди бандитов, мародеров, убийц, каннибалов и психопатов? Сделался бы одним из них? Возможно. Нашлись бы «добрые люди», вроде того же Маркела, объяснили бы необходимость. Растолковали бы положение. Они умеют это делать, любители промывать чужие мозги собственными помоями. И ничего этого не случилось бы: ни страшных потерь, ни похода в неизвестность с тремя детьми… Всё, что нужно было — потерять себя.

А с другой стороны… Что он мог предложить этим мальчишкам, которые доверчиво прикорнули около него, большого и взрослого? Какую истину должны они были усвоить, чтобы выжить в бардаке, который теперь стал их миром? Ведь самый простой способ — это оскотиниться, одичать. Жри других, делай все, чтобы не сожрали тебя. А там… будь что будет, в будущее смотреть некогда.