– То есть ты сейчас Сережу нашего сравнил с отреставрированным дворцом графа Шереметева. Чудесно! Ты прав, и в метафорах мы зашли слишком далеко, – расхохоталась я. – Ладно, я могу признать одно – Лизина и моя жизнь не тождественны. Иначе бы я была вынуждена признать, что люблю Сережу. А это не так.

– Нет? А кого же ты любишь? – хитро прищурился Игорь, повернувшись ко мне. Я запнулась, пойманная в ловушку.

– Маму. Я люблю маму.

– Ага. Это уже что-то, – кивнул он. – Хотя ожидал… надеялся на другой ответ. Жаль, конечно, но мне и правда пора бежать. Двадцать три человека, оставшиеся без мотивации, могут не оценить высоты полета наших изысканий. Решат, что мы просто занимались любовью и прогуливали работу. Что отчасти правда – и это радует.

– Ответь только, может все-таки человек меняться или нет? – спросила я, с грустью наблюдая за тем, как Игорь поспешно надевает новую рубашку. Высокий, стройные длинные ноги, такой смешной – он стоял в носках, в рубашке, но пока еще без брюк и завязывал галстук. Такой… настоящий. Я вдруг зажмурилась, пытаясь запомнить его таким и этот миг. Кто знает, что будет завтра? Отчего-то я не могла поверить, что эта ночь может повториться.

– Меняться? Конечно, – тут же ответил он. – Больше того, он неминуемо меняется, независимо от того, хочется ему этого или нет. Ты можешь легко убедиться в этом, если достанешь альбомы с фотографиями из маминого шкафа. Они там наверняка есть. Положи в ряд все свои фотографии…

– Ты говоришь об изменениях внешних, – замахала руками я.

– Подожди-ка, Фаина! Неужели ты, человек последовательный, строгих материалистических правил, скажешь мне сейчас, что кто-то, изменившийся так драматически внешне, остался совершенно нетронутым изнутри? Не говори мне, что ты так и думаешь. Разве может быть что-то более нелогичное?

– Я этого и не говорю, – покачала головой я.

– Ты хочешь знать, может ли ваш Сережа стать вдруг другим человеком. Это тебя интересует на самом деле. Может ли он перестать быть Сережей и стать вдруг Дональдом Трампом. Если не внешне, то, по сути своей, возможно ли такое изменение? Пожалуй, нет. Хотя бывали случаи разные. Жизнь порой преподносит нам сюрпризы. Некоторые события могут проедать человека, как ржавчина, некоторые – превращать их во что-то иное. Как свинец в золото.

– Разве это не байки алхимиков? – хмыкнула я.

– Нет, Фаина, не байки, и ты знаешь это не хуже меня. Просто цена этого превращения высока. Выше, чем оно того стоит. Но ведь иногда же бывает. Ладно, милая моя умница, лучше скажи, ты всерьез решила прогулять работу?

– Да, пожалуй, – кивнула я, чувствуя отчего-то положительную невозможность вернуться в мир. – Скажусь больной. Кхе-кхе.

– Очень достоверно. Врушка. – И я могла бы поклясться, что он посмотрел на меня с нежностью. Как странно. – Ладно, тогда, если хочешь – оставайся здесь.

– Здесь – где? Прямо здесь? – огляделась я. – На коврике?

– Забавно. На коврике. Почему именно на коврике? Лежи в моей постели, голая, и пей вино. Я вернусь, а ты уже тут.

– Голая и с бокалом вина в руке, – расхохоталась я. – Такие, значит, у тебя мечты.

– Перестань, а то я сломаюсь. И будут мои двадцать три человека мотивировать себя сами. И пусть я потом останусь без работы.

– Работа не волк, – кивнула я.

– Почему мне кажется, что ты ускользаешь у меня из рук, даже когда я держу тебя в них очень крепко? – спросил Игорь, останавливаясь в дверях. – Кстати, я не шучу. Ты можешь, если хочешь, оставаться тут у меня хоть весь день. Ну а если будешь уходить, просто захлопни дверь.

– Уходя, просто захлопну дверь, – кивнула я, подавляя в себе сиюминутное желание обнять его, поцеловать в губы, в этот их разбитый уголок, попросить остаться – несмотря ни на что. Нет, так нельзя. Мы же – взрослые люди. Проведенная вместе ночь – еще не повод, чтобы рассыпаться под его ногами, как жемчужины с порванного колье. Нужно держать лицо, если уж не удержала белья.

Игорь ушел, я осталась одна в его чистой, пустой квартире. Телевизор на кухне по-прежнему работал в бесшумной режиме. Это мигание экрана было единственным, что выдавало тут присутствие людей. Даже посуда была помыта, а кровать заправлена. Я взяла свои вещи и пошла в ванну. Через полчаса я брела по улице в сторону дома. Кажется, я не прогуливала работу уже лет сто, и теперь, шаркая промокшими уггами по весенним лужам, я пыталась вспомнить и не могла, почему я не пошла на работу сегодня. И почему, скажите мне, я чувствую себя такой несчастной?

«Ты слишком много думаешь, так много думать вредно», – говорила мне мама в детстве. Потом, правда, оказалось, что много думать может быть и полезно, если, к примеру, речь идет о поступлении в институт. Но сегодня я вдруг поняла, что устала от этой бесконечной вереницы мыслей, крутящихся по спирали в моей голове. Что же произошло со мной этой ночью? Значит ли это что-нибудь, а если значит, то что? Как далеко это может зайти и, если зайдет далеко, как я буду выбираться? В последний раз, когда я пошла по этой дороге, обратно приходилось идти, как сказали бы в мыльной опере, по осколкам собственного разбитого сердца. А ведь сегодня шансы на счастливый конец еще меньше. Потому что… просто, потому что потому, все кончается на «у».

Наступает весна, идет апрель, и в голову лезут непрошеные надежды. А мне не нравилось, когда мне вдруг что-то нравилось слишком сильно. Или кто-то. Это нервировало, вызывало беспокойство. Жизнь была такой простой и понятной еще вчера.

– Фаечка, что с тобой? – набросилась на меня мама прямо в коридоре. – Мы чуть с ума не сошли!

– Мама, то, что ты говоришь, маловероятно. Не можем же мы все сразу сойти с ума, – кисло усмехнулась я, скидывая обувь в прихожей. Потом оглянулась и, большая редкость для меня, поставила угги аккуратненько на их законное место у двери, на коврике, где жидкий грязный снег мог пропитать ткань, а не растечься по полу.

– Мы думали, с тобой что-то случилось! – возмущенно заявила мама, на что я только пожала плечами.

– Вы не так уж и ошиблись, – согласилась я. Запоздало совесть колола меня иголками от игрушечного ежа, но было не больно. Да, я не позвонила, не предупредила. Что ж поделать, если в двадцать семь лет меня понесло вдруг, неожиданно, в гости к мужчине. Могу я хоть иногда забыться и совершить что-то непристойное для разнообразия.

– Твой телефон звонил миллион раз, а я, между прочим, не умею по этим вашим смартфонам отвечать. Я хотела уже вызывать полицию, Фая.

– Чтобы они помогли тебе с моим смартфоном? – усмехнулась я.

– Мы боялись, что на тебя напали. Что ты предлагаешь делать в такой ситуации?

– Я не знаю. Мама, я правда не знаю, что делать в моей ситуации. Но я здесь, жива-здорова, цела и невредима и прошу простить меня за все те грехи, за все то зло…