Один из четырех аламейских аэропланов он заприметил, когда тот, выпустив по «Фальтсхеттельмарку» длинную очередь, резко спикировал вниз и, пролетев пару сотен метров над самой землей, вновь перешел в набор высоты, явно планируя выполнить повторный заход. Вот этой возможности Дима решил ему не давать.

Он направил свой «Хорнер» прямо на врага сверху, воспользовавшись имеющимся у него преимуществом запаса высоты. Аламейский пилот, явно не ожидая этой внезапной атаки, метнулся в сторону, рывком изменив курс. Аэропланы прошли настолько близко друг от друга, что Дима даже смог различить выпирающие ребра каркаса на обтянутом перкалью крыле и блестящий металлический шарик на ручке затвора закрепленного на носу пулемета.

Выровняв «Хорнер» над степью, Дима бросился вдогонку за уходящим аламейским бипланом. Тот активно маневрировал, пытаясь сбросить преследователя с хвоста, из-за чего тому никак не удавалось поймать вражескую машину прямо по курсу, чтобы выпустить по ней прицельную очередь. Стрелять же в мельтешащую и пытающуюся уклониться от погони цель и вовсе бесполезно: во-первых, запас патронов на борту далеко не бесконечен, во-вторых, может в любую секунду подвести капризный синхронизатор, который и без того периодически клинит на ровном месте.

Бурая равнина сменилась огороженными невысокими заборчиками палисадниками, а потом внизу замелькали крыши и печные трубы Ахтыбаха. Аламеец заложил один крен, другой, затем свечой взмыл ввысь. Дима последовал его примеру, всеми силами стараясь сократить дистанцию. Все-таки скороподъемность и маневренность – не самые сильные стороны этого триплана, а вот вражеский самолет, судя по всему, обладает более высокими аэродинамическими характеристиками.

На короткий миг биплан с синими кругами на крыльях оказался прямо по курсу Диминого самолета. Тот выпустил короткую очередь, но не попал. Между тем аламеец, увеличив отрыв почти до сотни метров, вновь бросил машину в пике и камнем понесся к земле, выполнил классическую полупетлю и, изменив курс, очутился у Димы за спиной. Теперь уже он оказался в роли убегающей от преследования жертвы.

Сверху, снизу, справа и слева засвистели, разрывая воздух, пули. Благодаря довольно маленькой площади трех несущих крыльев попасть в Димин аэроплан оказалось довольно непростой задачей, к тому же короткое крыло давало ему хорошую управляемость по кренам. Главное, не позволить противнику реализовать преимущество в скорости, не дать приблизиться на короткую дистанцию, с которой он сможет расстрелять Димин самолет как в тире.

Вновь резкое снижение со скольжением вправо: ветер шипит и бьет наотмашь в лицо, в глазах потемнело от перегрузки, уши как будто набиты ватой. Земля стремительно приближается, заполняя собою все видимое пространство. Дима бросил взгляд на высотомер и потянул рычаг на себя, выводя машину в горизонтальный полет. Чуть в стороне сверкнуло, громыхнул взрыв – артиллерия все еще продолжает обстреливать позиции обороняющихся. Вспухло серовато-белое дымное облако, в лицо дыхнуло пороховой гарью. Дима оглянулся: аламеец не отстает, держится на хвосте как приклеенный, но пока не стреляет, рассчитывает, наверное, подобраться поближе. Ну и пускай рассчитывает.

Дима ушел в сторону, практически положив аэроплан на крыло: теперь он летел прямо в направлении солнца, яркого, ослепляющего, но в то же самое время не позволяющего преследователю толком прицелиться. Взгляд назад: отбомбившись, дирижабли уплывали курсом на сурганские позиции, оставив за собою дымящиеся, изрытые воронками руины. Оторваться от преследования самостоятельно он уже вряд ли сможет: мощности двигателя не хватит, чтобы развить необходимую для этого скорость, а вот если прикрыться цеппелином… Главное, чтобы тамошние стрелки не переусердствовали и не всадили в упор очередь, когда он приблизится на расстояние выстрела.

Стрелки оказались толковыми: когда Дима занял эшелон, на котором шли, выстроившись цепью, дирижабли, со стороны орудийных палуб не донеслось ни единого выстрела, однако стоило в пределах досягаемости показаться вражескому биплану, как в ту же минуту в ушах раздалась частая пулеметная трескотня. Снова быстрый взгляд назад: похоже, вспугнули, аламеец поднырнул под брюхо «Фальтсхеттельмарка» и теперь уходит низом, бросив игру в догонялки. Пора меняться ролями.

Снова головокружительный подъем вверх и отворот в сторону: самый верный способ настигнуть врага на маломощном и медлительном «Хорнере» – забраться повыше и атаковать сверху. Вон он, маячит впереди черной точкой, пока еще далеко, но это пока. Обороты на максимум, капот – вниз. Двигатель, конечно, перегреется, но в течение короткого времени он выдержит и такой режим, а дольше его мучить и не нужно.

Аламейский биплан задергался, вильнул, меняя курс, – пилот, похоже, почувствовал приближение противника, старающегося сесть ему на хвост, однако деваться уже было некуда. Оказавшись позади и выше, Дима нажал на гашетку, и пулемет выплюнул короткую очередь в направлении приближающейся цели. Небольшое движение рулем направления с поправкой на ветер – и он выстрелил еще раз. Кажется, от вражеского самолета отделилось несколько некрупных обломков, но на его управляемость это вроде бы никак не повлияло: биплан заложил крутой вираж с креном вправо и как ни в чем не бывало перешел в набор высоты. Дима был уже готов к такому маневру: используя набранный во время снижения запас скорости, он поднял нос триплана и с небольшим упреждением снова открыл огонь. Одна пристрелочная очередь, корректировка курса, две на поражение. Попал? Похоже на то. Откуда-то сбоку налетел внезапный порыв ветра, легкий аэроплан качнуло. Дима поймал его обратным движением ручки, но цель уже ушла из зоны прямой видимости.

Любопытно, но он не испытывал сейчас практически никаких эмоций. Там, в обтянутой перкалью кабине вражеского самолета, тоже сидит живой человек, нервно оглядывается по сторонам, пытаясь разглядеть настигающую его темную тень, потеет, он устал, ему страшно. Аламейский пилот не был ему личным врагом, и, наверное, стреляя в него, Дима должен был ощущать что-то особенное, некое непривычное чувство, которое испытывают люди, пытающиеся убить другое живое существо одного с собою вида. Но нет, ничего. Просто азарт охотника, выслеживающего свою добычу. Биплан с синими кругами на крыльях – всего лишь цель, которую нужно во что бы то ни стало догнать и уничтожить. Вот она, кстати, эта самая цель, – набирает высоту по пологому кругу.

Горизонт вздыбился; устало, с подвыванием, стонет мотор. Дымы от пожарищ наплывают клочьями, расступаясь перед винтом, пахнет копотью и гарью. Похоже, аламеец не замечает приближения «Хорнера», продолжает полет с небольшим креном, подставив под пулемет беззащитную спину. Небольшое корректирующее движение ручкой, и Дима снова жмет гашетку. Ярко-желтые вспышки замелькали перед стволом его «Гочкиса», к улепетывающему аэроплану хищно потянулись тонкие дымные трассы. Аламейский биплан вздрогнул, как лошадь, которую кучер хлестнул по спине кнутом, качнулся, пытаясь удержаться в воздухе, и устремился вниз, оставляя за собой густой дымный след. Дима следил за его падением несколько долгих секунд, пока раненый аэроплан, цепляя верхушки чахлых деревьев, не уткнулся носом в землю.