Ньюсон просто глазам своим не верил.

— Господи, Кристина. Это же не…

— Да, Эд. Он никуда не делся.

Это он подарил ей эту игрушку. Кристина обожала Гарфилда, как и большинство детей следующего за Снупи поколения. У нее были пенал и брелок с Гарфилдом и еще плакат на стене спальни, где Гарфилд говорил, что ненавидит утро. Ньюсон купил ей эту игрушку в подарок на Рождество и отправил уже после того, как она его бросила. Тогда ему казалось, что с его стороны это ужасно мелодраматический шаг. Он отправил вместе с подарком записку, в которой говорилось: «Я надеялся отдать тебе его лично, но этому не бывать. Счастливого Рождества разбитых сердец от того, кто всегда будет тебя любить».

Ньюсон последний раз видел этого Гарфилда двадцать лет назад, и теперь он снова ухмылялся ему, хитро прищурив глаза.

— Я так и не поблагодарила тебя за него, — сказала Кристина.

— Да. Но я не в обиде.

— Спасибо, Эдвард. — Она бросила игрушку на пол и обняла его. Через минуту они упали на продавленный диван, слившись в страстных объятиях.

После продолжительного и изощренного поцелуя, во время которого Кристина работала языком и губами так, как будто пыталась прочистить туалет, она отпустила его лицо, улыбнувшись широкой милой улыбкой, доведенной до совершенства еще в возрасте восьми лет.

— Так хорошьо? — спросила она, слегка коверкая слова.

— Да, очень.

— Я хочу продолжить с того момента, на котором мы остановились. — Кристина завела руки за шею и начала развязывать узелок бретельки.

— Этот Гарфилд ведь не твой любимчик, так? — сглотнул Ньюсон.

— Скажем так: я его сохранила. А в то время у меня таких подарков было море, как ты понимаешь.

— Не сомневаюсь.

— Я не все из них хранила двадцать лет. Но я решила, что он очень милый. Прямо как ты.

Она сняла топ, Ньюсон замер и в изумлении уставился на ее груди. Они были такие странные. Привлекательные, с этим не поспоришь, но странные. Конечно, он видел фотографии таких грудей раньше, два идеальной формы холмика, прикрепленные к грудной клетке, и немного странно, слишком высоко расположенные соски. Но он никогда не видел их вживую, и это было незабываемое зрелище. Кристина не переборщила с размером: они не казались гротескной карикатурой, как на страницах желтой прессы, но она явно выбрала себе большой размер, потому что ее груди смотрели на Ньюсона как два независимых полушария.

— Нравится? — спросила Кристина с легким итальянским акцентом.

— Еще как, — ответил Ньюсон.

— Ты же понимаешь, что это не мои.

— Правда? Да ты что? Неужели? Сроду бы не сказал.

— Пару лет назад сделала. Мне кажется, они просто супер. Я правда горжусь собой.

— Да уж, есть чем гордиться. Просто прелесть. Слов нет, — сказал Ньюсон, не совсем уверенный, что говорит правду.

— Они и раньше были немаленькие. Думаю, ты это помнишь, противный мальчишка.

— О да. Я помню.

— Так что и увеличивать пришлось намного, иначе не было бы заметно разницы.

— Да, ты права.

— Я знаю девушек, которые тратили на это тысячи, а когда раздевались перед своими парнями, те спрашивали, когда они собираются на операцию. Это же бессмысленно, да?

— Да, точно.

— Мне тридцать пять, Эд. В моей работе важен имидж, внешний вид и все такое.

Ньюсон хотел сказать, что не нужно перед ним оправдываться, но решил, что она может обидеться.

— Никому не нужны пташки с отвислыми грудями для рекламы корпоративного стиля. Я работаю на компанию, где моментально вылетишь, если станешь выглядеть не на сто процентов. Недавно уволили девушку, которая приехала из отпуска с коричневыми пятнами от загара на лице. И не говори мне о трудовом законодательстве. Они делают все, что захотят. Уроды и садисты.

Сегодня Ньюсон узнал много нового о жизни Кристины. Он считал, что она работает на себя. Теперь оказалось, что это не так и что она получает деньги за светлые волосы и симпатичную мордашку. Это не карьера, это работа, и работа с предсказуемым концом.

— Ты выглядишь замечательно, — сказал он.

— Я пыталась внести их в счет трудовых расходов, — сказала она, глядя на груди. — Но не вышло.

— Какая жалость.

— Ну, хочешь потрогать? Конечно, хочешь, все этого хотят, даже девушки. Давай же, я хочу этого.

Ньюсон протянул руку и начал ласкать упругие груди Кристины.

— У тебя такие классные, нежные руки, — сказала она. — Ты всегда был очень нежным, Эд.

Ньюсон почувствовал огромный прилив удовольствия и признательности. Он был пьян и счастлив. Кристина сидела рядом с ним на диване, ее длинные светлые волосы падали на ее загорелые плечи, ноги она поджала под себя и так радостно улыбалась. Она казалась девчонкой-переростком, и он чувствовал себя так странно, поглаживая ее и трогая неловкими руками.

— Ну, — засмеялась Кристина. — Теперь вы знакомы, так что бояться нечего.

Она наклонилась вперед и расстегнула брюки Ньюсона.

— Боже мой, Эд! — воскликнула она в притворном изумлении. — Ты его тоже нарастил? Просто гигант. Впрочем, ты знаешь, что говорят по поводу мужчин небольшого роста!

Они оба засмеялись. Свободная, откровенная манера Кристины нравилась Ньюсону. Возможно, дело было в ее профессиональной подготовке по связям с общественностью, но она явно знала, как заставить мужчину расслабиться.

— Кажется, в тот раз я его не видела? — спросила она.

— Да, тогда мы так далеко не зашли.

— Невинные деньки. Поразительное, незабываемое время. Я на него кое-что надену, хорошо? — Она встала и отправилась в ванную, в коротенькой юбочке, прокладывая себе путь грудями. Через несколько секунд она вернулась. — Мы ведь взрослые и все понимаем, да?

Она надела презерватив на Ньюсона, встала, приподняв мини-юбку, и стянула трусики. Затем, грациозно избавившись от них, не снимая юбку, она поставила загорелые ножки по обе стороны от Ньюсона и опустилась на него сверху. Ньюсон не мог не отметить, что, несмотря на всю свою глупость, Кристина была девушкой высокого класса. Он определенно предпочитал секс с ней, а не с Хелен Смарт.

Так начался длинный и прекрасный вечер, полный нежного, спокойного, нетребовательного взрослого секса. Они занимались любовью на диване, Кристина была сверху. После этого они выпили бутылку «Баккарди», единственное, что было в холодильнике, и отправились в спальню, где снова занимались любовью, но на этот раз очень, очень долго на большой, мягкой двуспальной кровати с розовыми простынями и логотипом «Бетти Буп» на покрывале.

Они насытились друг другом ближе к полуночи. Кристина выключила торшер, и они уснули. Ньюсон спал в одной кровати с женщиной до утра впервые за очень долгое время и постарался насладиться этим сполна. Он восхищался ее мягкой кожей, ее нежным дыханием, ароматом духов в комнате и теплым, уютным соседством с женщиной. Он просыпался несколько раз за ночь и не торопился уснуть, глядя, как спит Кристина. Около четырех утра она проснулась, и они снова занялись любовью. Ее вкусы были абсолютно традиционны, в отличие от дикостей Хелен Смарт, и Ньюсона это вполне устраивало.