хранить деньги в рублях было невозможно – эти рубли обесценивались прямо на глазах и за три года цены на житейские товары возросли почти в тысячу раз с начала гайдаровских реформ, если считать в рублях и лишь немного возросли, на проценты, – если считать в долларах.

В очередной раз мечтам Михаила не суждено было сбыться. Осенью, бывший тесть предупредил Михаила, что уезжает на месяц в отпуск и оставляет контору Лабеан на его попечение. Дела Михаила заключались в обычном поиске клиентов, оформлении новых договоров и подготовки бумаг на выполнение предыдущих обязательств, чтобы заказчики перечисляли деньги, которые им вернёт Семен Ильич, возвратившись из отпуска. Такая процедура была и в прошлые годы, и Михаил успешно выполнял свои обязанности. Так он поступил и в этот раз.

Прошел месяц, Семен Ильич задерживался с возвращением из отпуска и клиенты, которые уже перечислили деньги, начали беспокоить Михаила телефонными звонками: когда эти деньги предприятий вернутся в их собственные карманы?

Михаил несколько раз звонил на квартиру Сифе, но там никто не отвечал. Прошло ещё несколько дней, и на очередной звонок Сифе ему ответил чей-то голос, что Семен Ильич здесь больше не проживает, а его квартиру арендует иностранная фирма «Айсберг», для своих сотрудников.

Такой ответ насторожил Михаила: перед своим отъездом. Сифа ничего не говорил о сдаче квартиры в аренду и своём переезде на другое место жительства в Москве. Он позвонил на квартиру Сане и там услышал подобный ответ, что квартира сдана и проживают в ней посторонние ему люди. Михаил позвонил в банк, куда он иногда справлялся о поступлении средств на счет Лабеана и ему ответили, что на счету денег почти нет, и последнее снятие денег было неделю назад лично гендиректором Фалисом.

Только тогда Михаил понял, Семен Ильич кинул его, как говорилось в среде начинающих предпринимателей, на бабки, которые ему причитались в виде комиссионных.

Он стал обзванивать бывших знакомых Саны и Сифа, пока кто-то не ответил ему, что Семен Ильич уехал на постоянное жительство в Израиль со всем своим семейством: семья уехала раньше, а сам Сифа примерно неделю назад.

Михаил кинулся в НИИ, открыл кабинет Сифы, где стоял компьютер и начал рыться в памяти компьютера, пытаясь найти данные о заключенных договорах, оплата по которым уже прошла, но денег своих Михаил не получил. Оказалось, что все сведения о работе Лабеана из компьютера удалены, исчезли и дискеты, дублирующие сведения из компьютера на случай его поломки. Более того, под дверь кабинета Сифы, который он, с развалом НИИ, арендовал у владельца корпуса, прихваченного бывшим директором в свою собственность и к этому времени уже продавшего этот корпус и уехавшего жить за границу, была подсунута бумага с просьбой сдать ключи от комнаты, в связи с окончанием срока аренды и неуплатой за предыдущий месяц.

Михаил был возмущен коварством бывшего тестя: надумал уехать – скатертью дорога, но контору Лабеан можно было передать ему, и он продолжал бы деятельность, уплачивая небольшой процент тестю, а теперь он остался без работы и без заработка.

– Наверное это Сана отомстила мне за бесполезные годы совместной жизни, – думал Михаил в бессильной обиде на всё семейство Фалисов.

Делать было нечего: Михаил взял компьютер себе домой – к этому времени такие компьютеры стоили уже немного и, видимо поэтому, Семен Ильич не продал его перед отъездом. Сдал ключи от комнаты, без уплаты задолженности по аренде, которую он предложил взыскать с Фалиса Семена Ильича, уехавшего на постоянное место жительства в Израиль, и стал думать, как ему жить дальше.

К этому времени, вся государственная собственность, представляющая хоть какой-то интерес, была уже поделена между ловкими людьми, в основном, нерусской наружности.

Заводы, фабрики и прочие заведения, располагающие землей и зданиями, оказались в нечестных руках различных проходимцев, которых пропаганда называла эффективными собственниками. Эти собственники, не умея организовать производство или не желая заниматься полезным делом, в целях сиюминутной наживы продавали оборудование по цене металлолома, распродавали здания и территории под магазины, склады или застройку, выбрасывая работников на улицу.

Особую привлекательность имели предприятия по добыче полезных ископаемых, особенно нефти и газа, продажа которых приносила баснословную прибыль, поэтому, все шахты, рудники и промыслы заимели своих владельцев, которые перепродавали достояние недр, принадлежащее всему народу, а вырученные деньги переводили на хранение за границу, потому что не имели уверенности, что грабеж страны будет продолжаться вечно.

Это подтверждал и опыт Белоруссии, где народ, обжегшись на демократах, выбрал себе порядочного руководителя, который остановил грабежи и хищения народной собственности и начал восстанавливать страну, пришедшую за три года демократии в полный упадок.

В России такого человека не нашлось и пьяница ЕБоН давал проходимцам зеленый свет на дальнейшее разграбление страны Россиянии.

Два года назад, вспоминал Михаил, чтобы облегчить разграбление страны и устранить последние препятствия в виде народных советов, избираемых населением, Ельцин, осенью 1993-го года организовал государственный переворот и захватил всю власть в стране, разогнав советы. Эти советы, впрочем, оказали слабое сопротивление банде Ельцина, поскольку к этому времени он окружил себя себеподобными существами, жаждущими только власти и денег и ничего более.

Михаил и тогда принял участие в процессе демократизации страны. Но уже не на стороне Ельцина, в котором успел разочароваться, а на стороне Верховного совета, который располагался в том же Белом доме, за защиту которого он получил медаль от Ельцина.

Именно тогда Михаил начал мысленно называть Ельцина – ЕбоНом, как его называла бывшая сотрудница Мария Николаевна, уже ушедшая из НИИ на преподавание доцентом в учебный институт, где – как и все учителя, перебивалась с хлеба на квас.

ЕБоН издал указ о роспуске Верховного совета и назначении новых выборов. Совет не признал этого указа и, согласно конституции, отстранив Ельцина от власти, стал ждать, что тот добровольно уступит закону.

Но попробуйте у пьяницы отнять бутылку с водкой: тот пойдет на любое преступление, чтобы оставить эту бутылку у себя – власть для подобных мерзавцев это такое же спиртное, что и алкоголь для пьяниц, а ЕБоН жаждал власти и был алкоголиком, и потому пошел на кровавое преступление, лишь бы удержать власть и бутылку.

Михаил тогда ходил каждый день к Белому дому – даже клиентов для Лабеана не искал. Он слушал у Белого дома призывы к сохранению конституции, стоял вместе с другими людьми на площади, охраняя Верховный совет от приспешников ЕБоНа, как прежде охранял этого ЕБоНа от советской власти в лице вялых членов ГКЧП.

Но ЕБоН не был ещё таким вялым, как члены