Юрик помолчал, потом опрокинулся на свой тюфяк и выдохнул:

– Во, блин!!!

– Так что ты подумай – может, будет лучше, если нас зарежут?.. – Лениво добил я своего дружка и повернувшись на бок заснул с совершенно спокойной совестью.

Разбудила меня какая-то крохотная птаха, усевшаяся за маленьким, чуть приоткрытым окошком нашего чердака и насвистывавшая свою немудреную песенку. С минуту я слушал это беззаботное щебетание, а потом открыл глаза и увидел, что до восхода солнца еще довольно далеко, хотя рассвело настолько, что тьма, обозначавшая опушку бора, распалась на отдельные деревья, и небо стало почти голубым. Я собрался было подремать еще часок, но неожиданно понял, что проснулся совершенно и… надо что-то делать!

Тихонько поднявшись со своего тюфяка, я осторожно спустился с чердака и обнаружил, что Пятецкий уже проснулся и куда-то вышел. Ноги чисто автоматически понесли меня к стоявшей у окна умывальной воде, но вовремя остановились – вчерашние водные процедуры были еще слишком памятны!

Я вышел во двор, в прохладный, чуть сырой воздух пробуждающегося утра и огляделся. Над деревенской поляной стлался легкий утренний туман, предрассветную тишину нарушали только негромкие посвисты пробудившихся птиц и трепет листвы, по которой гулял легкий ветер. Небо было чистым, но с востока натягивало белую кипень облаков, так что к полудню можно было ожидать дождя. Ветер дохнул чуть сильнее, понизу, по самой траве, бель тумана дернулась, взвихрилась, поплыла… И тут я увидел, что на противоположном конце деревни, около домика Семецкого происходит какое-то шевеление. Там явно прохаживались какие-то люди. Я тоже направился туда, в надежде увидеться, наконец, с Первецким и изложить ему свою просьбу.

У дома Семецкого никого не было, но, обойдя хатку и выйдя во двор, я обнаружил там четырех мужиков, сидевших за вчерашним столом у того самого его края, там, где вчера рассыпался прахом бедняга Семецкий. Первецкий сидел во главе стола, справа от него расположились Пятецкий, рыжий Шестецкий и незнакомый мне мужик в странно узких серых брюках, длиннополом сюртуке и идеально вычищенных штиблетах. Как только я появился, все четверо посмотрели на меня, а Первецкий кивнул головой, словно ожидал меня именно сейчас и указал на лавку слева от себя:

– Присаживайся, колдун!..

Я обошел стол, направляясь к указанному Первецким месту и увидел, что пепельная горка все еще высится на скамейке. А деревенский староста, словно угадав мои мысли проговорил:

– Вот мы думает, что с этим делать?..

– Ну… Наверное надо… похоронить… – Не слишком уверенно посоветовал я.

– Хм… – Первецкий задумчиво почесал правую бровь. – А если Семецкий не хотел, чтобы его хоронили?.. Если…

Он не закончил фразу и посмотрел на молчащих мужиков.

– Вторецкий, что в столице делают с… остатками сгоревших на пиру?..

Мужик в сюртуке, посмотрел на Первецкого и пожал плечами:

– Прецедентов не было…

«Юрист наверное!..» – Подумал я, и проговорил, присаживаясь на край скамейки:

– Но не может же эта куча лежать на скамейке неизвестно сколько времени?!

– Тоже верно, – после секундного раздумья согласился Первецкий, – слышь, Пятецкий, принеси что ль ведро, мы в него сгребем… остатки.

Пятецкий неторопливо вылез из-за стола и скрылся в дверях дома, а Первецкий повернулся ко мне:

– Так зачем ты, колдун, со своими дружками к нам забрел?..

– Баба-Ага посоветовала… – ответил я, – …сказала, что ты можешь нас в столицу отправить.

– Баба-Ага посоветовала?!! – Удивился Первецкий. – Это как же ты ее к себе расположил?..

– Да… никак, – пожал я плечами, – нормальная бабка, посидели, выпили-закусили, на везделете ее полетали… Она нам и посоветовала к вам в Мертвяковку идти.

С минуту Первецкий молча, внимательно и, я бы даже сказал, недоверчиво глядя мне в лицо, а затем, хмыкнув, спросил:

– А зачем тебе в столицу-то?.. Или думаешь там кабак открыть?..

Вторецкий как-то нехорошо усмехнулся, а Первецкий продолжил:

– Только ведь в столичных кабаках живой водой не торгуют – нет в столице живой воды! Всю живую воду Змей Горыныч на запад гонит, к гуннам да фрязинам! Целый приказ колдунов для этого держит!!

– Нет, – покачал я головой, – у меня в столице другое дело.

– Какое?.. – Коротко спросил Первецкий.

– Да… вот такое… – Медленно протянул я, а затем коротко, но достаточно подробно рассказал свою историю.

Выслушав меня, мужики с минуту молчали, а затем Вторецкий, стрельнув в мою сторону глазом, покачал головой:

– Да, колдун, задачка у тебя – проще некуда!.. Ты хоть соображаешь, с кем связываешься?!

– Да ни с кем я не связываюсь!.. – Огрызнулся я. – Если б Людмила по доброй воле ушла, я бы к вам сюда и не сунулся, а вертеть людьми, принуждать их – извини-подвинься!! За такие вещи я еще в детстве кое-кому морду бил и сейчас задницу надеру!!!

– Ха!.. Надерет!.. – Ощерился Вторецкий, и тут вдруг раздался бас Пятецкого:

– Да перекинь ты их в столицу, Первецкий, пусть попробует! Только ты, того, колдун, Шептуна с собой не бери, пусть с нами остается, с нами ему лучше будет!

Я взглянул на вернувшегося с ведром Пятецкого и пожал плечами:

– Захочет Володьша с вами остаться, я его силой не потащу, а захочет со мной идти, тоже возражать не стану – он парень надежный и помочь может серьезно!

Ладно, – поднялся со своего места Первецкий, – перекинем мы вас в столицу.

Перешагнув скамейку, он обошел стол и кивнул Пятецкому:

– Давай, сгребай пепел в ведро… Хоронить будем!..

Пятецкий поставил здоровенное и, видимо, тяжеленное, собранное из толстых дубовых клепок ведро рядом со скамейкой, точно под конусом пепла, и попробовал ладонью сдвинуть часть этого конуса в приготовленную емкость. Едва прикоснувшись к серой, рыхлой поверхности, он вскинул голову, нашел глазами Первецкого и удивленно прошептал:

– Горячий еще!..

Первецкий сделал шаг вперед и присел рядом с Пятецким на корточки. Ладонь Пятецкого медленно двинулась по лавке в сторону ведра, часть конуса сразу же дрогнула и с тихим сухим шорохом съехала со скамейки…

И тут из-под слоя темно-серого пепла показался округлый, поразительно белый бок какого-то странного предмета.

– Стоп! – Немедленно скомандовал Первецкий. Теперь уже все мы стояли рядом со скамейкой, на которой лежал пепел Семецкого, внимательно наблюдая за действиями «похоронной команды».

Первецкий отыскал на земле маленькую щепочку и принялся аккуратно, словно опытный археолог, очищать поверхность обнаружившегося предмета, сметая пепловый конус в ведро небольшими порциями. Скоро большая часть пепла была убрана, и перед нашими взорами появилось здоровенное, размером с хорошую дыню-торпеду… яйцо! Причем оно стояло на сиденье скамьи вертикально, как Ванька-встанька, острым концом вверх.