– Они перепуганы насмерть, Фрэнсис! – задыхаясь от дыма, прохрипел Эван.

Дрейк кивнул:

– На счет три.

Они налегли на дверь. Раздался скрежет. Посыпалась штукатурка, и после нескольких попыток дверь поддалась. Мышцы от напряжения болели. Эван с Дрейком упали на камни. Дым ел глаза. Приглядевшись, Кэроу увидел квадратную комнату. На узких кроватях у стен лежали женщины и дети.

Дрейк быстро заморгал глазами:

– Что это за место?

Монахиня в коричневой рясе сорвала со стены большое распятие и, размахивая им, как секирой, набросилась на англичан, но тем удалось увернуться от удара. Выкрикивая ругательства, которые не должна бы знать ни одна монахиня, она возобновила атаку. Эван подскочил к ней и вырвал распятие из рук.

– Остынь, мать, мы пришли, чтобы помочь! – закричал он. – Но вы, наверное, хотите, чтобы ваши друзья сгорели заживо, пока вы сопротивляетесь!

– Докажи свою храбрость, лютеранин, – закричала женщина в ответ, – и отведи этих несчастных в безопасное место!

Монахиня подбежала к ближайшей кровати и взяла спящего ребенка из рук матери.

– Обопритесь на меня, быстро, – сказала она женщине.

Дрейк и Эван поспешили на помощь остальным.

– Это что, больница? – спросил Эван у женщины, которой помог встать с постели.

– Ро… родильный приют, – выдохнула та, прижавшись к нему.

Эван едва успел подхватить выпавшего из ее рук ребенка и потащил женщину к выходу. Сверток показался неестественно мягким и в то же время невообразимо живым: крохотные кулачки человечка размахивали в воздухе, из открытого рта слышался крик.

Эван, Дрейк и стойкая монахиня спасли из огня всех женщин и детей, а кроме того, удалось вытащить запас провизии. Позади вовсю полыхало опустевшее теперь здание.

Монахиня, прихрамывая, подошла к опрокинутому бочонку, лежавшему среди других припасов, открыла его умелой рукой и, подставив под его бьющую струю сложенные ладони, отпила несколько больших глотков вина. Потом взглянула на Эвана и Дрейка и жестом пригласила их разделить угощение. Те тоже утолили мучившую их жажду.

– Это монастырское вино, – сообщила монахиня. Ее глаза блестели.

– Такое же мокрое, как и все другие, – заявил Эван.

– Богохульник, – фыркнула она, но в голосе ее не было злости.

Монахиня оглянулась на горящий приют.

– Почему? – спросила она.

Дрейк нахмурился:

– Ваша страна наносит оскорбления нашей. В ответ мы нападаем на города Новой Испании.

– Я не это имела в виду, пират, – возразила она. – Почему вы рисковали жизнью, чтобы спасти нас?

Эта женщина ничего не ожидала от них, кроме жестокости, и это вызвало у Эвана невыразимую грусть.

– Англичане не воюют с женщинами и детьми, – ответил Фрэнсис Дрейк.

Кэроу увидел, что к провизии, которую они вынесли из приюта, направляется группа моряков.

– Не трогайте! – прокричал он тоном, не терпящим возражений. От изумления они замерли на месте. – Это для женщин!

Монахиня от удивления даже перестала дышать:

– Всемогущий еще никогда не создавал таких добрых пиратов.

Дрейк и Эван переглянулись.

– Мы? Добрые? – переспросил Дрейк. – Вы порочите мою репутацию, мать.

В этот момент со сторожевой башни донесся крик, и Рико замахал руками.

– К испанцам подходит подкрепление. Оно уже в трех полетах стрелы.

– Нам пора уходить, – заключил Дрейк.

Эван поклонился монахине. Не намного богаче, но окрыленный победой, отряд корсаров по кинул Вента-Крус так же быстро, как и вошел в него.

Обратно они шли через владения кимарунов. Ни один испанец в здравом уме не отважился бы войти в эти леса, где сам воздух, казалось, был пропитан ненавистью кимарунов к конкистадорам. По мере приближения к укромной бухте, где на якоре стоял «Паско» и баркасы, налетчики ускорили шаги.

– Готовы к новой работенке! – объявил Фрэнсис.

Но в его заявлении не было ничего, кроме дырки от бублика.

Эван заметил, что идет гораздо быстрее других. Но даже самому себе он не хотел признаваться, что причиной этому было сильное желание поскорее увидеть Энни. Стук сердца выдавал его с головой.

К берегу причалила шлюпка, в которой сидели Дирк и Дентон. Одного взгляда на нх лица Эвану было достаточно, чтобы понять, что случилось.

– Она сбежала?

– Но как, черт возьми, тебе удалось удрать? – спросил Родриго.

Энни выбрала в вазе апельсин и начала его чистить.

– Как только мы отплыли от острова к материку, я придумала план. Дождалась, пока Дрейк со своими людьми уйдет, прыгнула за борт и поплыла. Мои охранники преследовали меня на шлюпке, но в темноте я легко оторвалась от них.

Родриго тихонько присвистнул. Он понимал, что ее безразличный тон скрывал страх, который девушка чувствовала, пересекая темные воды Дарьенского залива, каждую секунду ожидая нападения акулы.

– Так, значит, Эван Кэроу – человек, который выдавал себя за Артуро Рэйеса.

– Да.

– И теперь он и его банда разбойников находятся где-то на перешейке и планируют напасть на караван и разграбить его.

– Думаю, они хотят именно этого.

Родриго недоверчиво покачал головой:

– У них больше отваги, чем здравого смысла.

– Недостаток здравого смысла наполнил их трюмы испанскими сокровищами, – напомнила ему Энни. Девушка задумчиво жевала дольку апельсина. – У них хорошая память, Родриго.

– Сан-Хуан-де-Улуа?

– Да, до сих пор.

– Но теперь все не так просто.

Что-то в его голосе заставило Энни вздрогнуть. Она вытерла руки о салфетку и внимательно посмотрела на своего опекуна:

– Что вы имеете в виду?

– Они знают, кто ты, Энни. Я не представляю, как раскрылась эта тайна, но они знают, что ты состоишь в кровном родстве с королевой Англии.

– Да.

Он потянулся через стол и взял ее руки в свои.

– Энни, прости меня, но я должен знать. Они… что-нибудь сделали с тобой? Обидели тебя?

Она нахмурилась, но тут же тень понимания скользнула по ее загорелому лицу:

– Ничего, Родриго. У них, может, и не хватает здравого смысла, но они далеко не глупцы.

Родриго облегченно вздохнул. Если бы они еще и изнасиловали ее… Энни поморщилась, и Родриго понял, что больно сжимает девушке руки.