Кошка соизволила наконец повернуть голову и внимательно взглянуть на девушку. Негромко мяукнула, распушила хвост и с достоинством удалилась.

– Кис-кис… – вырвалось у Сильвии, прежде чем она сама шлёпнула себя по губам.

Повернулась и опрометью бросилась в тёмный лабиринт узких проулков.

Встречаться лицом к лицу с подземной армией, кем бы они ни оказались, ей ничуть не улыбалось.

Она вихрем пролетела два или три коротких квартала, когда прямо перед ней начала вспучиваться припорошенная снегом брусчатка. Миг спустя камни брызнули в разные стороны, и из дыры показалось отвратительного вида рыло, землисто-зелёное, чешуйчатое, снабжённое мощными жвалами и какими-то длинными усами-вибриссами, невесть зачем и как отросшими у подземного зверя. На поверхности появились широкие, плоские, точно у крота, лапы с мощными кривыми когтями. Откуда взялся тут этот страх, что привело его в Эгест – Сильвия не знала и знать не хотела.

Она не зря воспитывалась в Красном Арке. Фламберг вновь ударил, и «крот», в отличие от кошки, не сумел увернуться. Казалось, чёрное лезвие закричало от злой радости, вновь ощущая всеми своими извивами тёплую кровь и плоть жертвы. Метнувшийся клинок невозможно было даже рассмотреть. Голова «крота» распалась надвое, тело грузно осело, выпученные глаза застыли. По снегу потекла тёмная кровь.

Сильвия метнулась дальше, к появившейся из руин стае белых волков, каждый из которых был ростом с доброго бычка. Смутно она припомнила сказку о «семи волках бледных», но детали пришли уже после того, как все семь тварей легли к её ногам. Фламберг косил врагов, словно коса траву. Злое пение клинка, хряск разрубаемой плоти, ломающихся костей, брызги тёмной, почти что чёрной крови – и в самом сердце этого безумия она, Сильвия, тонкая, словно тростинка, девчонка, невесть как управляющаяся с тяжеленным двуручным фламбергом чуть ли не с неё саму величиной.

Земля всё ещё вздрагивала, но ощутимо слабее. Из разрушенного дома высунулась ещё одна морда, совершенно уже непотребная – какой-то покрытый мехом сухопутный спрут, – и Сильвия, недолго думая, развалила его пополам. Фламберг делал её неуязвимой и непобедимой. Со стороны могло показаться, что в руках юной чародейки – гудящий тёмный круг живого воздуха, волшебным образом рассекающий всё, что оказывается у него на пути.

«Что это? Что случилось? Что за напасть лезет в несчастный город и откуда она взялась?.. И что я тут делаю? – мелькнуло у Сильвии. – Хюммель давно унесла отсюда свою задницу, мне тоже пора, а всё остальное…»

– Помоги-и-ите! – истошно заверещал кто-то в разрушенном доме наискось через перекрёсток.

И сразу же кто-то здоровенный заворчал и заворочался где-то совсем рядом, в развалинах, в красивом некогда доме с сорванной крышей. В чудом уцелевшем окне виднелся изящный многоцветный витраж.

Сильвия закусила губу. Крик повторился, жалобный, безнадёжный, словно тот, кто кричал, уже сам не верил, что ему придут на помощь. Миг спустя «помогите!» сменилось верещанием и визгом.

Сама себе удивляясь, Сильвия метнулась через дорогу. Стремление к спасению ближнего своего отнюдь не относилось к числу её, Сильвии, немногочисленных добродетелей, но… уж слишком отчаянно и горестно кричали там, в развалинах, и притом кричал явно ребёнок, скорее всего девочка.

…Она не ошиблась. Девчонке было, наверное, лет восемь или около того. Сжавшись в комочек, она забилась в угол рядом с уцелевшим комодом чёрного дерева и, дрожа, кричала. Страшно кричала, потому что ко вспоротому взрывом дому через заснеженную улицу по брусчатке ползло нечто донельзя отвратительное, какой-то зеленоватый клубок размером с лошадь, а во все стороны торчали шипы, клешни, жвала, крючковатые челюсти, глаза на стебельках и прочая дрянь. Хитиновый панцирь скрипел и потрескивал, словно существо напялило не свою, плохо подогнанную шкуру.

Девчонка завизжала так, что с торчащих балок посыпались остатки штукатурки. Тварь засучила многосуставчатыми ногами, защёлкала клешнями, жвалы хищно задвигались.

Сильвия прыгнула, уже понимая, что не успевает. Чёрный фламберг описал дугу, задев чудище самым своим остриём. Панцирь лопнул, брызнул фонтан зелёной слизи, чудище судорожно взбрыкнуло задними ногами, шипастые длинные шпоры мелькнули возле самого лица Сильвии, та инстинктивно отмахнулась мечом, срезав лапы пониже суставов, но было уже поздно. Жвала сомкнулись, вздергивая лёгонькое тело в воздух. На слизь, хлеставшую из распоротой фламбергом задницы, чудовище, похоже, внимания не обращало.

Собственно говоря, можно было поворачиваться и уходить, попутно отыскивая, чем обтереть чёрный меч. Жвала наверняка ядовиты. Кто знает, из каких бездн вынырнуло или было вызвано это создание, но что оно ядовито – несомненно. И яд у такого гада должен был до отвращения силён.

Девочка снова закричала, словно оленёнок в волчьей пасти. Острая шпора полоснула Сильвию по боку, боль обожгла, однако юная чародейка, раздирая одежду и кожу, сделала ещё один, очень быстрый шаг к голове многонога и одним ударом развалила её надвое. Чёрный меч ударил с такой силой, что просёк доски пола и завяз в толстенном бревне балки.

Жвалы разжались, тело девочки глухо ударилось оземь. Шапочка свалилась, по полу разметались светло-русые незаплетённые волосы.

Паук, скорпион, или как там его, успел первым.

Разумеется, Сильвия видела множество смертей. Она дралась наравне со взрослыми магами Арка, когда ещё была совершенной соплячкой. В десять она уже считалась ветераном. Она прошла огонь, воду и медные трубы, побеждала, проигрывала, вставала, сплёвывая кровь, и снова лезла вперёд. Она была на смертном поле под Мельином, видела, как рвут друг друга на части имперские легионы и гномий хирд, чувствовала бешенство Алмазного и Деревянного Мечей, бросивших массы воинов друг на друга, – но только тут ею внезапно овладел ужас, слепой и всепоглощающий. Девочка с русыми волосами могла быть её младшей сестрой. Когда-то Сильвия мечтала о сестрёнке. У неё слишком рано отняли кукол.

За стенами полуразрушенного дома что-то отвратительно шелестело, хрустело, сопело, хрюкало и шлёпало. Девушки коснулась волна вони.

Сильвия рывком вскинула фламберг.

«Спасибо тебе за подарок, Хозяин Ливня. Ты оставил мне и кое-что ещё; и сейчас пришла пора пустить в ход даже это. Сейчас, а не в решающий миг схватки с мятежницей Хюммель».

Она лаской скользнула наружу. В груди закипала злая радость.

Она будет убивать. Эти груды мяса, ощетинившиеся своими смертоубийственными орудиями, явившиеся сюда, чтобы нести смерть и разрушение. Убивающие да будут убиты, припомнилась ей старинная формула.

Её добыча очень для себя некстати высунулась из окна соседнего дома, где над сорванной с петель дверью еще качался обломок деревянного башмака. Здесь помещалась обувная лавка.

Больше всего эта новая тварь походила на здоровенную крысу, вставшую на задние лапы, а в передних державшую усеянную шипами палицу и щит. Тело существа покрывал густой блестящий мех, на голове громоздилось нечто вроде костяного шлема. Эта бестия, несомненно, была разумна.