Эмма тихо заплакала.

– Ты правда так думаешь?

– Конечно. Я бы ни за что не справилась без тебя. Ты должна знать. Ты была такой сильной. Ты заставила меня поверить, что я смогу вынести всю эту боль. Я почти сдалась, но ты не позволила мне. Я не говорю это часто, но я люблю тебя и не знаю, что бы я делала без тебя. Ты – сестра, которой у меня никогда не было, и меня убивает то, что я не способна забрать твою боль, ведь ты забрала так много моей.

– О, дорогая. – Она заключила меня в объятия, и я крепко обняла ее в ответ. Она отстранилась, чтобы снова посмотреть на нее. – Эта картина прекрасна. Я не помню, чтобы ты делала что-либо похожее раньше. – Потом она посмотрела на картину сердца. – Они обе великолепны; я не удивляюсь, почему Хэзер хочет организовать выставку. Это начало чего-то волшебного, я чувствую.

Я обвила рукой ее талию и притянула к себе.

– Я хочу, чтобы после выставки она была твоей и Джона. Чтобы вы никогда не забывали, как сильны вместе.

– Я не могу принять ее. За нее будут готовы очень дорого заплатить; ты должна продать ее вместе с другими.

Я покачала головой.

– Она принадлежит вам. Разреши мне сделать это, чтобы отблагодарить тебя за то, что ты была рядом. Эмма, пожалуйста.

Она вздохнула.

– Если ты уверена… но ты не обязана благодарить нас. Ты сделала бы то же самое, если бы произошло… – она всхлипнула, и мы крепко обнялись.

– Джон говорил, что я не хочу снова пробовать? Кажется, что-то, о чем я давно мечтала, сбылось, а потом исчезло. Я боюсь, что это снова повторится. И что, может, я не заслуживаю, чтобы моя мечта сбылась.

– Ты заслуживаешь, чтобы все твои мечты сбылись, – горячо возразила я. – Это дерьмовые времена, но мы справимся со всем плохим, поняла? Ты была моей звездой, и я постараюсь быть твоей. Ты и Джон, вы любите друг друга так сильно, и, я знаю, вы преодолеете это.

Она снова посмотрела на картину.

– Тогда я была беременна. Я была так счастлива. Все светилось внутри.

– Ты снова найдешь этот свет, обещаю.

Она улыбнулась мне:

– Ты тоже.

Я подумала о звезде, которая светила из темноты, но не была уверена, что хочу найти этот свет снова.

В Толтинге в августе, кажется, отдыхает вся Анлия. Пик туристического сезона, семьи приезжают на летний отдых ради «домашнего отдыха». Серьезные серферы дают дорогу новичкам. Если у вас свое дело, вы работаете до упаду и зарабатываете так много, как только можете. Но если вы хотите сохранить рассудок, вы избегаете крупных городов и суеты.

Я отдыхала в саду, работая над третьей картиной. Я поняла, что рисую значимых в своей жизни людей, но больше не осталось никого, кого я бы хотела изобразить. Эта выставка невероятно личная, и кажется правильным, что она должна оставаться таковой.

Я рисую кусочки своего сердца.

Я потеряла не только Лукаса, но и маму. Я бы хотела, чтобы она была частью моей жизни. Она была бы хорошим слушателем, она сама была творческим человеком.

Но мне повезло иметь в своей жизни и других людей, воплощающих образ матери. Глория и Сью – мамы Лукаса и Эммы, но они всегда были со мной.

Три сильные женщины, у каждой – своя дорога. Все три сформировали женщину, которой я являюсь и которой я хочу быть.

Без страданий не было бы силы.

Я рисую три полосы и штрихую их. Я понимаю, что они немного похожи на перья, и с волнением добавляю больше линий и закругляю концы так, чтобы они заворачивались друг вокруг друга. Я хочу показать, что моей матери больше нет. Сложно, когда ты не уверен, куда уходят люди после смерти, но эта вера есть у Глории. Часть меня хотела бы надеяться, что Лукас в прекрасном спокойном месте и смотрит сверху на меня и людей, которых любил при жизни, но я просто не знаю, верю я в это или нет. Однако моя мама была такой свободолюбивой; мне было бы приятно представлять ее где-то на небесах. Вот так приходит вдохновение, и я зарисовываю, как одно из перьев превращается в птицу. Одной кажется недостаточно, поэтому я представляю перо, качающееся на ветру и превращающееся в летящую птицу. Я останавливаюсь и смотрю на быстрый эскиз. Я могу нарисовать множество птиц, которые заполнят верх картины, летящих через удивительный закат.

И снова я не понимаю, как мысли о маме, Глории и Сью превратились в это изображение, но я могу представить, как оно будет выглядеть, и волнение пронизывает меня, когда я думаю, как изумительно оно будет смотреться на холсте.

Когда картина будет завершена, я хочу показать ее Глории. Завтра годовщина ее и Грэхема свадьбы, и я нашла в Интернете милую, под старину, фоторамку для подарка. Я рылась в фотографиях, и на одной из них были я и Лукас. Судя по фону, мы были на ярмарке. Я вгляделась в наши улыбающиеся лица и улыбнулась сама. Мне до сих пор больно смотреть на себя и Лукаса, но я хочу сохранить наши воспоминания, и я знаю, что Глория и Грэхем тоже этого хотят. Грэхем играл в гольф, поэтому Глория зашла на ланч одна.

– Тридцать лет, – удивилась она, когда мы прикончили лазанью, салат и чесночный хлеб.

– Ты можешь гордиться этим. Сегодня это большая редкость, – сказала я, поднимая бокал вина. – За вас. – Мы обе отпили. – Вы двое вдохновляете меня, – сказала я ей, почти робко. – Я хотела, чтобы мы с Лукасом были вместе столько же времени.

– Вы были бы. Вы были лучшими друзьями, а это самое главное.

Я кивнула, сглатывая комок в горле. Она права, и, боже, как я скучаю по своему лучшему другу.

– Я хотела подарить вам это, – сказала я, передавая фоторамку, завернутую в тишью.

Она развернула подарок и улыбнулась, когда увидела фотографию.

– Мы все выглядим такими молодыми. – Она провела пальцами по фотографии. – Вы были такими юными, хотя я всегда забываю об этом.

– Иногда я забываю, что все еще молода, – сказала я мягко. – Я чувствую себя пожилой.

– Ты была слишком молода, чтобы… – Она коснулась моей руки. – Мы все очень гордимся тем, что ты продолжаешь двигаться вперед, Роуз. Этот дом и твое творчество – ты чудесно справилась со всем. Это заставляет всех нас забыть о том, насколько ты юная. Лукас гордился бы твоей выставкой, ты же знаешь.

Я отвела Глорию в спальню, чтобы показать ей последнюю картину, которую недавно закончила в саду.

– Ты одна из тех, кто вдохновил меня на это. Три пера – это ты, мама и Сью. Она называется «Без страданий не было бы силы».

Глория опустилась на диван.

– Она красивая. Я вдохновила тебя?

Я присела возле нее.

– Ты была мне как мать, ты это знаешь. Я восхищаюсь тем, какой сильной ты была последние два года. Я не могу представить, каково это – потерять ребенка.