— Спасибо, — в смущении он пригладил редкие волосы на лысине. — Я еще работаю над ним.

— Благодарю вас, — я впервые искренне обратилась к Кратье, чем сподвигла его к объяснению.

— Я действительно восхищаюсь вами, Корфина, — доктор старательно подбирал слова. — Надеюсь, я заслужил прощение за то недоразумение?

Под долгим взглядом мужских взволнованных глаз я кивнула, и он сбивчиво добавил:

— Не подумайте о плохом, но… если так случится, что вы останетесь совсем одна, я буду рад оказать вам любую посильную помощь.

— Давайте забудем про «то недоразумение», — улыбнулась я, надеясь, что инцидент исчерпан и впредь подобного не повторится.

Он кивнул и, опустив голову, смущенно сообщил:

— Эльна и дети просили передать, что будут рады видеть вас у нас в гостях.

— Может быть, когда у меня будет возможность, — вежливо ответила ему, в душе твердо зная, что всеми силами постараюсь избегать визитов в их дом.

Уходил Кратье окрыленный примирением, я тоже радовалась, что удалось получить сведения. Надеюсь, Веспверк поймает негодяя.

Как любой женщине, мне хотелось, чтобы Освальд проявил волнение о моем здоровье, тем более что пострадала я из-за него. А еще, чтобы открылась дверь, и, влетев, он торжественно заявил: «Я нашел его!»

Но дверь если и распахивалась, то только впуская и выпуская Мигрит, которую я отправила разузнать обстановку.

Гуляла она недолго. Уже скоро вернулась и затараторила возмущенно:

— Ваша Милость. Мне запретили ходить по дому! Мерзкий служака хозяйничает, как у себя, всех застращал. Гизо говорит, что он из королевских ищеек! Неужели Его Светлость обокрали во время праздника?

— Не знаю, Мигрит, — я решила хранить тайну. — Мне бы с герцогом поговорить.

— Вся прислуга запугана: сидят по комнаткам и боятся нос высунуть. Я, конечно, мало чего видела, но уверена: герцог лютует. Не знаете почему? — и посмотрела на меня испытывающе.

Конечно, так я болтушке и выложу тайны.

— Откуда же мне знать, — вздохнула. — Расскажи о том типе — ищейке.

— От его неприятного взгляда душа уходит в пятки. То-то те, кому разрешили выполнять работу, боязливо жмутся к стенам и не понимают, что на герцога нашло. Вызывает всех к себе в кабинет и о чем-то долго допрашивает. Ваша Милость, — Мигрит сложила ладони на груди, — поправляйтесь скорее и поедем домой. Там лучше!

— Ты-то чего боишься?

— Неприятно от косых взглядов, будто я не такая же служанка приличных господ, а поберушка какая-то!

— Тоже хочу домой. Надеюсь, скоро вернемся, — обнадежила служанку.

По-правде, я тоже надеялась, что уже вечером буду у Ильноры, но герцог не только не спешил меня отпускать, но и позабыл о моем существовании, хотя этикет предписывал быть внимательным к гостям.

Пусть покои богатые, светлые, и ни в чем я не нуждалась, однако чувствую себя запертой в клетке. Еще и скучающая служанка изводит глупой болтовней. Поэтому я решила во что бы то ни стало скорее вернуться домой.

— Мигрит, мне есть во что одеться?

— Да!

Скажи она «нет», это ничего бы не изменило — в простыне дошла Веспверка. Но хорошо, что на такие меры идти не пришлось.

Голова кружилась, и из покоев я вышла медленно, стараясь не делать резких движений.

— Ваша Милость, — Гизо, стороживший вход, внимательно оглядел меня. — Вам бы не соваться под горячую руку. Герцог-то не в духе.

— Ничего, Гизо, переживу, — ответила ему и побрела вперед, подгоняемая упрямством.

Пустующий особняк, и в правду, будто вымер. Ни один человек не встретился по пути, пока шла до белой резной двери кабинета.

Уткнувшись после поворота в нее, постучалась — тишина. Снова постучала…

Так и не дождавшись ответа, ушла бы, если бы мне не почудился шорох. На свой страх и риск повернула ручку, медленно отворила дверь, заглянула в кабинет — и нарвалась на неприятный, цепкий взгляд некрасивого худощавого мужчины. Он впервые видел меня, а уже оценивал на возможную виновность.

— А вот и баронесса! — заплетающимся языком сообщил герцог. Грохотнуло кресло — это он попытался встать, но не удержал равновесие и плюхнулся обратно. Зато его гость умерил свой пыл сыщика: встал и учтиво поклонился.

— Жеронд Твипард, — представился мужчина сорока лет низким, скрипучим голосом.

Я ответила вежливым полупоклоном и от слабости едва не упала. Зато ощутила крепкую хватку худых длинных пальцев на предплечье.

— Не стоило вставать с постели, — гость внешностью походил на жердь, однако его худоба и анемичность явно обманчивы. Он скорее жилистый и скрытный. А серые, бесцветные глаза и светлые волосы делали его совсем блеклым. Мимо такого пройдешь и не заметишь.

— Не утерпела, — не стала юлить.

— Жаждете услышать результаты? — Веспверк все-таки встал и теперь стоял, спрятав руки за спиной. Выглядел он помятым, нетрезвым, уставшим, но больше всего его состояние передали глаза: взволнованные, колючие, расстроенные, что заставило меня заволноваться.

— Да, если они есть.

Вместо ответа герцог отхлебнул вина. Прямо из бутылки. И только сейчас я заметила, что в кабинете не прибрано. И на столе, кроме бутылок ничего нет.

«Не к добру», — догадалась.

— Какими бы они ни были, я готова услышать их, — произнесла решительно, хотя сердце неровно трепыхалось.

— Почему вы уверены, что они безрадостные? — тут же придрался Жеронд.

— Не вижу болтающегося трупа на люстре, — дерзко ответила я. Вот же тип — каждого подозревает.

— Ха-ха-ха, — рассмеялся герцог невесело. — И в этом вся баронесса Мальбуэр. — Неровными шагами дошел до стула, на котором еще недавно сидел гость и указал рукой, приглашая меня сесть. Своему знакомому же он кивнул в угол.

— Жеронд, не юная прелестница.

Тот спокойно, без лишнего слова приволок из угла еще один стул и сел рядом. И теперь я сидела под взглядами двух ершистых мужчин, чувствуя себя мухой, попавшей в паутину — до того в комнате сложилась тягостная атмосфера.

— Вы, баронесса, пришли не вовремя. Но не предложить вам вина — грубость. Желаете? — гость фамильярно поднял бутылку вина над столом, приглашая присоединиться к их компании.

— А есть что праздновать?

— Если только смерть одной из служанок, — ответил герцог. — Внезапно она пропала, и вот ее труп вынесло на берег Сеары. Утопла, бедняжка, — и недобро осклабился. Если бы не отчетливые досада и ярость в его гримасе, я бы подумала, что он лично утопил злодейку.

— И давно она у вас работала?