Иван Данилович являет собой образец «крепкого семьянина».

Он всегда держался интересов рода. Поддерживал братьев, заботился о детях, не ссорился с женами. Их у князя было две — Елена (или Олена) и Ульяна. Происхождение обеих покрыто мраком[86]. Первая из них стала супругой Ивана Даниловича, скорее всего, в середине 1310-х годов. Князь любил ее, и она родила ему четырех сыновей и четырех дочерей. Почти все дети дожили до зрелого возраста.

В 1331 году Елена скончалась, перед смертью став монахиней с именем Соломонида. На следующий год ее заменила Ульяна. Этот брак явился не столь плодовитым. Ульяна, предположительно, родила лишь одну или двух дочерей. Но она угодила Ивану, знаком чего стал обширный удел, переданный ей по завещанию. Ульяна надолго пережила мужа.

Старший брат Ивана Калиты Юрий многое потерял из отцовского наследия. Москва лишилась Переяславля-Залесского и Костромы. Под напором Твери князь чудом сохранил земли, когда-то отобранные у Рязани: Коломну, Лопастну и меньшие волости. Иван Данилович не потерял ничего. Он только приумножил достояние рода.

Как уже говорилось, в 1339 году, отправляясь в Орду, Иван Калита составил завещание. По этому документу наилучшим образом виден его характер.

Помимо самой Москвы с окрестностями и «тянущих» к ней исстари Можайском, Звенигородом, Кремичной, Рузой, Серпуховом и Сурожиком, Иван Данилович распределяет между сыновьями и вдовой многочисленные «купли». Так именует он богатые села, приобретенные им в разных областях Руси: на Новгородчине, под Владимиром, близ Костромы, рядом с Ростовом и т. п. За не столь уж долгое княжение свое он так или иначе приобрел полтора десятка сел. В совокупности они составляют большое княжество… рассыпанное по соседним княжествам. Купли Ивана Калиты не нарушали ничьих прав на княжение, но давали огромные доходы его семейству и обеспечивали московских государей превосходными плацдармами для будущего наступления на земли иных правителей. Формально он ничего не присоединил. По сути присоединил очень многое.

Очевидно, уже после того, как было составлено завещание, Иван Данилович купил половину города Галича с волостью[87]. Кроме того, он покупал в Орде ярлыки на временное управление отдельными областями — Угличем, Белоозером, половиной Ростовского княжества.

Вот почему Иван Калита — собиратель Руси. Он прежде всего собирал русские земли в единую большую вотчину вокруг Москвы. Если же не мог навсегда закрепить за своим родом новую область, то хотя бы укладывал в корзину Даниловичей временную власть над ней. С этой точки зрения, он был еще и собирателем власти. А пока власть его оставалась твердой и законной, Москва изнутри осваивала еще один кусок Руси, привязывая его к себе экономически, приучая к своему первенству. Потом — при внуках, правнуках Калиты — эта землица все равно становилась московской.

Рачительный хозяин, он с великой тщательностью перечисляет, кому из сыновей достанутся золотые цепи, пояса, чаши, кто заберет серебряное блюдо, а кто — «коробочку золотую». Заглянув на женскую половину, Иван Данилович пересчитывает обручи и мониста, фиксируя, что — жене, а что — дочери Фетинье. Не забыть о дорогой одежде! Сыну Семену — «кожух черленый жемчужный, шапка золотая». Сыну Ивану — соболья накидка…

На протяжении многих лет Иван Данилович «ставил» московское хозяйство, растил его, укреплял, а когда надо — бросал средства, полученные от его использования, на военные предприятия, на обширное строительство, на расходы в Орде. Серебро московское много раз перешибало в политических баталиях удаль князей-соперников. Теперь, будучи уже немолодым человеком, Иван Данилович хотел, чтобы сыновья не разорили, не сломали отлично налаженный механизм. А потому тщательно записывает, какие еще ресурсы потребуют особого внимания. Вот, например, скот. Не так велика земля Московская, чтобы о ней забыть в завещании. Ложатся на пергамен строки: «А что есмь дал сыну своему Семену стадце, а другое Ивану, а иными стады моими поделятся сынове мои и княгиня моя».

Полжизни Иван Данилович стремился поладить с Церковью. И теперь, готовясь дать Небесному Судии последний отчет, этот «крепкий хозяйственник» не мог отделить простое и доброе пожертвование от возможности напоследок еще раз «сманеврировать средствами». Дорогую одежду и еще, пожалуй, серебряные пояса… так… и часть серебряной посуды… и 100 рублей серебряной монетой — «раздать попам». Все равно каким! Наследники разберутся. Дело-то божеское, какие уж тут расчеты. А вот «блюдо великое о четырех кольцах» — заметный ресурс. Отдать просто так? Ну… почти просто так. Пусть отправят «Святей Богородици Володимерской»[88]! Сыну Семену еще предстоит побороться за Владимир, так пускай же тамошнее духовенство получит дорогой подарок, авось в нужный час отблагодарит.

Не напрасно прозвище его «Калита» получило два принципиально разных объяснения. Слово это означает «кошель». Иван Данилович умел создавать богатство и слыл, надо полагать, одним из состоятельнейших князей Руси. По другой версии, кошель он носил для того, чтобы всегда можно было подать милостыню. Весьма возможно, обе трактовки верны. Крепкая вера и преданность Церкви органично соединялись в этом человеке с выдающимся скопидомством. И если бы кто-то обозвал его скопидомом, то Иван Данилович не оскорбился бы: для него это слово прозвучало бы как похвала. «Скопить дом» — что тяжелее дается правителю в эпоху всеобщего разорения?

Поделив между наследниками столицу княжества и прочие территории, Иван Данилович напоминает им: каждый может распоряжаться своим уделом, как пожелает, но нельзя забывать, что земля — общее владение. И если татары отберут какие-нибудь ее части, то сыновьям и вдове следует поделиться своими угодьями с тем, кто потеряет свою вотчину.

Князь благополучно вернулся из Орды, но подошел ему последний срок. Бог забрал его 31 марта 1340 года, позволив перед кончиной принять иноческий чин. Тело его легло в им же возведенном кремлевском Архангельском соборе.

Ивану Даниловичу достался редкой силы политический талант. Многие на Руси умели храбро выйти в поле, сразиться, потратить силы своей земли в лихой молодецкой сшибке или в дорогостоящих переговорах с Ордой. Этот человек отличался от всех остальных железным пониманием: прежде чем силу можно будет потратить, ее следует вырастить. И он растил московскую силу медленно, упорно, отводя потенциальные угрозы и расшибая в щепы любого врага, выступавшего против Москвы открыто. Никогда не торопился. Ничего не упускал в мелочах. Ни в чем не склонялся к авантюре. Он как будто занят был тонким искусством выращивания кристалла в очень неблагоприятной среде. А потому действовал только наверняка. Не любил напрасно рисковать. И умер соответственно: тихо, спокойно, не в сече, не в дальних краях, не в Орде, а на перине, в окружении любящей семьи.