– Слушайте, – начал я. – Я здесь недавно. Как я уже сказал, я только вернулся из тех мест, где люди не ходят вкруг да около. Если вы на что-то намекаете, я намеков не понимаю. К чему вы упомянули политику? Что вам нужно от старика Бакстера? Я знаю его только как изобретателя лифта и человека, обанкротившего банк Джаспера. К чему вы клоните?

Мистер Карсон зажег новую сигарету от одной из свечей. Он медленно выдохнул дым в сторону окна.

– Когда-то на вашем месте сидел Джим Дарк, – сказал он. – Тот самый печально известный агент Стволов – возможно, в политике вы не разбираетесь, но наверняка слышали это имя. Я записал каждое его слово. Хвастаться и бахвалиться он может лучше любого простого смертного, хотя вы, конечно, тоже постарались на славу.

– Не уверен, что мне льстит ваше сравнение, мистер Карсон.

– Самого меня агенты Стволов не слишком интересуют, но истории с ними хорошо продаются. Ха! Как знать? Возможно, однажды мне повезет поговорить с самим Джоном Кридмуром и его помощниками. Не помню, как их звали.

И мистер Карсон замолчал, словно ожидая, что я их назову.

За нашими спинами официанты в черно-белой форме, как фокусники, таскали высоченные стопки тарелок.

– Слышал об этих людях, – усмехнулся я. – Они говорят, что знают, как убить Локомотивы и закончить войну. Я не слишком доверяю подобным рассказам.

– Готов поспорить, что эта мудрость далась вам непросто там, на Краю. Здесь, в Джаспере, это в моде – не мудрость, на нее никогда не было большого спроса, а вся эта история с оружием. Такого интереса к политике не было со времен падения Республики Красной Долины. Говорят, что мистер Кридмур со своими помощниками тайно двигается на восток, в место, где можно будет усовершенствовать свое оружие. Народная молва гласит, что они держат путь в Основание, на место, где располагалась первая колония. Две недели назад в Каллуте поймали и повесили джентльмена, назвавшегося Джоном Кридмуром. О его помощнице слышали в Лендермане и Конант-Уотере. Профессора Гарри Рэнсома – так зовут третьего из них – сфотографировали продающим всякий хлам на дороге в Гибсон… – Мистер Карсон достал из нагрудного кармана пачку газетных вырезок, в одной из них была фотография хитро усмехающегося типа, у которого не хватало двух передних зубов. Разумеется, это был не я. – Похоже, все молодые люди Джаспера, которым не сидится на месте, отправились на их поиски – или чтобы помочь им, или чтобы дойти до того места раньше их, или чтобы поймать их и прославиться. Мистер Блевинс из «Джаспер-сити Геральд» назвал это лихорадкой девяносто первого, подобно золотой лихорадке восемьдесят первого. Жаль, что это название придумал не я. Я назвал это движение паломничеством глупцов, так как мне показалось, что в нем есть религиозный элемент, а также то, что в Ванситтарте называют эсхатологией, хотя такие длинные слова в газетах печатать нельзя, можно спровоцировать панику и обмороки. Заметьте, что это меняет традиционный уклад вещей: по традиции молодые безумцы в поисках лучшего мира всегда шли на запад. Эти же в основном уходят на Восток или на Север. Как думаете – почему?

– Понятия не имею, мистер Карсон. Я даже не знаю, что значит это эсхато-как-вы-там-сказали.

– Эсхатология – это все, что касается конца этого света и начала нового, мистер Роулинз, не говоря уже о тех, кто нынче приходит в Джаспер. Некоторые считают, что, если профессор Рэнсом и его сообщники существуют, они наверняка рано или поздно объявятся в Джаспере – он ведь считается сердцем Запада. Лично я в этом сомневаюсь – если вы ищете волшебство, в Джаспере его не найти. Что здесь делать профессору Рэнсому?

В таверну зашли двое мокрых от дождя мужчин и бросили пальто официанту, не посмотрев, поймал он их или нет (поймал). Один был старым и на вид зажиточным, а второй молодым и амбициозным. Я ответил, что не знаю, что делать профессору Рэнсому, если он вообще существует.

– Наемники, убийцы, безумцы, ищейки, идеалисты, искатели приключений – изобретатели вроде вас. Все словно помешались на оружии, этим летом только о нем и говорят. Я слышал, мистер Бакстер нанимает инженеров – переманивает их деньгами, нравится им это или нет.

– Неужели?

– Сенат боится. Двести стариков с подагрой трясутся и кудахчут от страха, как куры, – зрелище не из приятных. Они говорят, что Джасперу следует заниматься делами, а не войной, тем более против Сил. В городе видели войска линейных. Вам известно, а может, и нет, раз вы здесь недавно, что существуют протоколы, соглашения и договоры о поддержании нейтралитета, которые они своим присутствием в Джаспере нарушают всеми возможными способами. Чьих это рук дело?

С секунду подумав, мистер Карсон согласился:

– Как они смеют? Я видел, что делает Линия с поглощенными ей территориями, видел и писал об этом, и с Джаспером подобного не случится, пока я чувствую в себе силы! Члены Сената обычно прикидываются, что мозгов у них не больше, чем у тех же кур.

Казалось, мистер Карсон ждет, что я заговорю, но я не знал о чем. Политика всегда была выше моего понимания. Я решил не рисковать.

– Куры! – усмехнулся я. – Я сам вырос среди кур, дома в Гамлине. Любопытнейшие создания.

– Интересует ли вас то, мистер Роулинз, что у меня есть причины считать, что линейные в городе – гости мистера Бакстера?

– Трудно сказать, мистер Карсон. Что за причины?

Он вздохнул и затушил сигарету.

Пока мы беседовали, дождь полил так сильно, что река и весь остальной мир за окном скрылись во тьме. В самом окне я видел отражение наблюдавшего за нами человека, сидевшего за другим столиком. Думаю, он был коллегой мистера Карсона, следившим за мной на случай, если я выкину какую-нибудь глупость, так как что-то в жесте, с которым мистер Карсон затушил сигарету, заставило мужчину кивнуть, подняться и покинуть бар. Я решил, что это значило, что мистер Карсон посчитал меня неопасным и не слишком интересным.

Мистер Карсон посмотрел в окно. Сказать ему было больше нечего, но, похоже, домой он идти не хотел, главным образом из-за дождя.

– Расскажите-ка мне об этой… как ее… Великолепной Амариллис, – попросил он. – И о пианино, почему бы и нет.

* * *

Думаю, когда-нибудь мистер Карсон прочитает эту «Автобиографию», и надеюсь, что он не обидится на слова о его бровях – я не хотел никого задеть. История уже судит меня слишком строго, и мне не нужны новые враги, особенно если они умеют писать[12].

* * *

Когда я вернулся в «Ормолу», Амариллис уже почти поддалась панике, убедив себя в том, что я сбежал к конкурентам в театр «Гамильтон», «Горизонт» или им подобный. Я заверил женщину, что предан ей. Она засуетилась над раной у меня на голове – я сказал, что упал. Также я рассказал, что встретил знаменитого мистера Элмера Мерриала Карсона из «Джаспер-сити Ивнинг Пост» и воспел ему ее таланты, а он пообещал написать о ней колонку, и, хотя Амариллис мне не поверила, ей как будто польстило то, что я потрудился ей солгать.