– Это не настоящее имя, – промолвила Сванхейд и усмехнулась: – В нашем роду никого еще не звали… Колоском!

Мальфрид промолчала, поняв намек. Для детеныша Князя-Медведя этого имени хватило бы. А чтобы получить другое, которое носил кто-то из предков, ребенок должен быть признан сыном иного, человеческого рода. Обычно это происходит, когда его берет на руки отец…

Сванхейд знала это еще лучше самой Мальфрид. Больше она ни о чем не спросила, еще не решив, как оценить это, наполовину свое, а наполовину «темное» дитя.

* * *

Лодки шли к Ильменю. Исток Волхова так широк, что заметной границы между озером и рекой нет; берега, и без того далекие, постепенно расходятся еще дальше, и не поймешь, с какого мгновения находишься уже в озере. Границу отмечала сама Перынь – с воды был виден зеленый бор, окружавший «Волхову могилу». Весной Мальфрид бывала с девушками в роще между Словенском и Перынью, но в само святилище пока не заглядывала. Сейчас каждый взмах весел усиливал ее волнение: она приближалась к самому сердцу словенского племени, к священному источнику его жизненной силы. Здесь умер Волх, и с этого места кровь из его груди потекла, обращаясь в могучую реку.

На низких берегах издалека был виден холм, поросший сосновым бором. Там, за бором, и крылось святилище. Мальфрид со спутниками приближалась к нему с воды и с востока, как солнце, и еще издали казалось, будто некая сила, живущая на плоском песчаном холме под соснами, уже ее приметила и не сводит невидимых глаз. Мурашки побежали по спине. Мальфрид отвернулась, бросила невольный взгляд на воды реки… Да ведь это божество – здесь! Она уже у него в руках. Перынь и все, что в ней есть, – лишь средоточие, знак. А само божество, его тело и дух – здесь, в этой широкой реке, покрытой бликами, будто исполинский змей – чешуйками.

Порыв ветра скользнул над рекой, Мальфрид охватило запахом влаги, и она содрогнулась. Сам Волх посылал ей привет, манил в широкие объятия.

Невольно она прикрыла глаза, будто прячась. А когда открыла, то наткнулась на пристальный взгляд Дедича. И отвернулась: жрец как будто услышал ее мысли. Они словно провели краткий разговор втроем, не слышный никому другому – девушка, Дедич и Волхов. От этого тайного согласия с божеством реки и его служителем у Мальфрид осталось ощущение тайны, грозной и манящей. Под густыми черными бровями голубые глаза Дедича казались еще светлее и ярче; в них жила та же сила, что в этой глубокой воде. Они были едины, божество и его служитель, грань миров не мешала им постоянно ощущать свою связь.

Но вот лодки подошли к берегу. Перед сосновым бором был выстроен причал, рассчитанный на десятки лодий. В дни больших праздников сюда съезжались сотни людей со всей округи, с берегов Волхова на два дня пути, с реки Веряжи, из Будгоща, из Люботеша, из всех поселений, расположенных на холмах между Перынью и Новыми Дворами. На причале издали бросались в глаза белые рубахи – там ждали около десятка мужчин. Мальфрид знала почти всех: Призор из Словенска, Храбровит из Доброжа, Стремислав из Унечади, Сдеслав из Трояни, Бодец из Вельжи. Все это были главы старых уважаемых родов или ближайшие к ним родичи. Не так давно все они побывали в Хольмгарде на пиру начала лета и Мальфрид сама подносила им приветственный рог. И все они, уже «прослышавше» о появлении в доме старой госпожи юной правнучки, разглядывали ее с головы до ног и мысленно прикидывали, какое за ней будет приданое.

Все эти весьма почтенные мужи ждали лодки и приблизились, чтобы помочь девушкам выйти на причал. Девушки приходились им дочерями и племянницами: Дедич постепенно собирал их из прибрежных селений, объезжая нижнюю часть Волхова, а отцы направлялись прямо в Перынь. Девушек было двенадцать, считая Мальфрид, но мужчин поменьше: почти каждый приглядывал и за дочерью, и за сестричадой. Бер среди мужчин оказался самым молодым; выведя Мальфрид на причал, он поклонился старикам и постарался принять важный вид, чтобы не потеряться среди бородатых мужей нарочитых.

Отроки стали выгружать из лодок припасы; еще один из здешних служителей, старик Ведогость, следил за выгрузкой и распоряжался, что куда. Не дожидаясь их, Дедич сделал знак приехавшим идти за ним. Толпа из мужчин и девушек двинулась к сосняку на холме.

Тропа подводила к холму с севера, или справа, если смотреть с воды. Мальфрид ожидала увидеть святилище, как везде, – вал, ворота, внутри площадка с жертвенником, идолы, обчины. Но здешнее святилище было иным. Когда сосны расступились, она увидела лишь могильный курган, но столь высокий и внушительный, что не сдержала возглас удивления. Склоны его, свободные от деревьев или кустов, покрывала трава.

Дедич оглянулся и подмигнул Мальфрид:

– Велик был князь Волх!

Жрец улыбался, но Мальфрид пробрала дрожь. Она почти видела очертание огромного тела – не то человеческого, не то змеиного, свернувшегося кольцом под покровом земли. Корка земли и травы казалась тонкой, как скорлупа; хотелось остановиться и не идти дальше, а то как бы звук шагов не потревожил спящего, не вызвал его гнев. Шевельнись он – и восколеблется земля, задрожат старые могучие сосны, будто стебли травы, посыплется земля со склонов, и в трещинах дерна покажется движение чешуйчатого тела…

Дедич снова оглянулся, теперь уже без улыбки. Мальфрид поспешно отогнала пугающие образы. Раз все местные жители так уверенно идут к святилищу, значит, ничего подобного не опасаются, а их роды ведь обитают близ Волховой могилы уже несколько веков.

Могильный холм был окружен неглубоким рвом. Тропа упиралась в узкую земляную перемычку, а та выводила на склон – настолько крутой, что без вырезанных в земле ступеней подняться по нему к вершине удалось бы не всяком мужчине, не говоря уж о женщинах. Наверху бросался в глаза дубовый столб, как на всех таких курганах, но Мальфрид сразу поняла: это не обычный бдын, где грубо вырезано изображение дедова лица.

– Будь цел во веки вечные, батюшка! – возглавлявший шествие Дедич остановился у перемычки и поклонился кургану. – Пришел я к тебе ныне, привел красных девиц, чтоб ты невесту себе выбрал на сие лето. Самых лучших родов девы, все собой хороши, веселы, дельны. Дозволишь нам взойти?

Мальфрид прислушивалась изо всех сил, не сводя глаз с зеленой травы на боках могильного холма. Ждала, что содрогнется земля, долетит глухой гул… вздох… рев… Однако она ничего не услышала, а Дедич кивнул в благодарность и сделал знак: идемте.

До этого Бер вел ее за руку, но на перемычке пришлось отпустить: узкая тропа не позволяла идти рядом. Теперь он шел впереди, а Мальфрид – за ним. Она не могла отделаться от чувства, что шагает прямо по спине огромного Змея, и невольно старалась ступать полегче. Однако Сдеславова дочь Нежанка у нее за спиной и сейчас продолжала пересмеиваться со своей подругой Чарой, а значит, ничего страшного им не грозило. Нежанке хорошо – она идет сюда в третий раз. И скорее всего, в последний. Бер по дороге рассказал, что лучшая невеста в роду ходит на Волхову могилу по три года, начиная с той весны, как наденет поневу. И до истечения трех лет за простого жениха ее не выдадут. Если только появится в том же роду другая невеста, еще лучше. Однако мало кто уступает честь считаться лучшей ради более скорого замужества.