ЗИ: Группа лиц, именуемых в наших исследованиях как асексуальные, составляет примерно 2 % популяции. Это не так уж мало. Мы начинаем замечать проблему, поскольку процент этих людей постоянно растет. Ряд сексологов считает, что мы должны к группе асексуалов отнестись как к очередной сексуальной ориентации. И тогда появляются голоса: «Если мы решили выделить асексуалов, то, может, выделим и склонных к аутоэротизму?» Лично я не сторонник так далеко заходящей стратификации. Кроме того, невозможно определенно утверждать, что это менее ценные люди.

ЯЛВ: Я даже в мыслях этого не имел! А многие из них даже ощущают, что они более ценны, потому что освободились от «животного инстинкта». Они устанавливают надежные отношения, в которых сексуальность не играет никакой роли: и он и она знают, что, даже если они будут обнимать друг друга в постели, прикасаться, прижиматься, это не будет иметь сексуального подтекста. И вот еще что заинтересовало меня: счастливы ли отказывающиеся от секса люди, у которых здоровье в порядке, у которых есть либидо, генерирующее в мозгу под влиянием разных стимулов всю химию, начиная от окиси азота, которая поступает с кровью в пещеристое тело — в клитор или в пенис, у которых есть весь химический и гидравлический (в случае мужчин это особенно важно) потенциал для занятия сексом и которые испытывают сексуальное влечение?

ЗИ: Здоровых мужчин и женщин, которые по разным причинам и на разных этапах своей жизни живут без секса, много.

ЯЛВ: Да, знаю. И это, как ты сам понимаешь, побольше, чем польский епископат, которых как раз немного. Именно потому, что многие решают вести такой образ жизни, мне хотелось бы знать, может ли такая жизнь быть счастливой? Есть отшельники, чаще всего мотивированные идейно, религиозно; они удаляются от цивилизации и всех ее искушений, молятся в одиночестве в лесных дебрях, в горах, в пустыне. Эти люди отказались от своего либидо, они борются с ним, вытеснили его в какие-то очень далекие уголки своего сознания. Впрочем, Фрейд утверждает, что нет таких уголков, в которые можно было бы поместить и запереть на ключ свою сексуальность. Если что-то вытеснить из сознания, то оно вернется бумерангом из подсознания. Про секс можно не думать, но трудно его прогнать из сновидений. Существуют целые социальные группы, как, например, ксёндзы и монахи, которые вытесняют вожделение во имя призвания, во имя обета чистоты. Они сознательно воздерживаются от реализации своего либидо. Можно ли назвать целибат (обет безбрачия) хорошим выбором? Не опустошает ли он наши мозги, нашу личность? Не ведет ли к депрессии, а то и вообще — к психозу?

ЗИ: Может, и ведет, только ведь к ней может привести также и бурная сексуальная жизнь. Я знаю людей, которые в жизни придерживаются принципа целибата (во всяком случае, у меня сложилось такое впечатление), но при этом во всём остальном живут полной жизнью. Я считаю, что вера или призвание у них настолько сильны, что на самом деле сфера секса не играет в их жизни существенной роли, а то и вовсе никакой не играет. Истинная преданность Богу придает силы. Это кажется трудным, но весь их жизненный путь, вся профессиональная, духовная активность четко свидетельствуют об этом. Слушая то, что они говорят, наблюдая за тем, что они делают, видя их самоотверженность, я проникаюсь мыслью, что всё, что связано с преданностью Богу, для них становится формой счастья, вполне возможно, не понятной для других. Потому что эти люди как-то умудрились все это бесконфликтно соединить в себе. Я знаком с несколькими ксёндзами, но я никогда не разговаривал с ними о целибате в категориях дилеммы. Более того, они чувствуют себя лично свободными. И истины ради добавим, что не у всех это в одинаковой степени срабатывает: некоторым очень трудно размежеваться с тем жизненным опытом, который у них был до пострижения или принятия сана.

ЯЛВ: Они умеют сконцентрировать свою любовь к Богу, сосредоточиться на определенной идее. Когда смотришь на составляющие любви, о которых мы уже говорили, то последняя фаза любви, самая полная, это caritas — отказ от собственных желаний ради счастья другого человека. Аналогом такой любви для многих в теологии является любовь Бога к людям, Который Своего Сына пожертвовал из любви к ними ради их добра. Поэтому в любви в фазах agape или caritas сфера секса может быть приглушена: чувство сформировалось через другие ценности и другую активность, а не через связующую людей роль секса. Они считают, что их эти инстинкты не касаются.

ЗИ: Сексуальное влечение лежит в основе многих, причем не самых легких жизненных коллизий мирян. А у людей костёла внутреннее чувство свободы, они ощущают в себе силы и видят возможности реализовываться в других, несексуальных сферах деятельности.

ЯЛВ: Да, но если бы секс не был столь божественным, каким он бывает, то не было бы грешников. И тогда вопросы секса, вероятнее всего, не интересовали бы костёл.

ЗИ: Жизнь стала бы скучной.

ЯЛВ: Секс занимает мысли, с которыми приходится бороться, находить выход для сексуальности. С ним связано появление ряда негативных эмоций, таких как зависть, ревность, мстительность.

ЗИ: Мы начинаем плохо говорить о любви.

ЯЛВ: Действительно, что это мы.

ЗИ: Понимаешь, люди выбирают целибат, имея при этом самые разные мотивации. Любовь, влечение… Не все попадают в монастырь или в духовную семинарию в молодости. Те мои знакомые, которые придерживаются целибата, прошли трудный жизненный путь. Кто-то остался один, вдовцом, но та любовь, которая ушла вместе со смертью любимой женщины, была такой большой, такой неземной… Если бы ее можно было выразить в поэзии, в музыке, то это были бы самые прекрасные стихи и самые чудесные мелодии. Он не представляет для себя жизни без нее и поэтому и свою энергию, и свои мысли направляет в сторону метафизики, Бога.

ЯЛВ: Он не представляет, что мог бы прикасаться к кому-то другому.

ЗИ: Тот, кто потерял любимого человека и не может с этим смириться, не в состоянии создать новую пару и часто выбирает целибат. В этом смысле он лелеет память о близком человеке, и эта память — воплощение добра. Даже если такой человек приходит ко мне как к специалисту, я не особо что могу сделать, сексолог здесь не лучший советчик.

ЯЛВ: А к кому им тогда надо идти? К психологу, да?

ЗИ: Глубоко верующих я иногда направляю к священнику. На разговор. Для кого-то такой разговор становится своего рода терапией, позволяющей несколько иначе, с другой перспективы взглянуть на жизнь. А то у некоторых траур длится бесконечно.

ЯЛВ: Целибат как форма траура? Ты это хотел сказать?

ЗИ: Траур длится (в зависимости от того, насколько сильно были мы привязаны к тому человеку, которого потеряли) в среднем от двух до трех лет. Потом мы должны суметь дать себе право вновь реализовать себя в сексуальном плане, право снова влюбиться… А еще я знаю случаи целибата у тех, у кого на совести очень рискованное поведение, например, в связи с ВИЧ.

ЯЛВ: Речь о гомосексуальных связях?