от Макса, я попыталась позвонить ему, но было бесполезно. Я в черном списке у него. Я не могу с ним разговаривать.

Он ушел… молча… месяц назад…

Приехал ко мне в квартиру, постоял в дверях, положил ключи на тумбочку коридоре и … ушел. Это было на следующий день после его помолвки. Помолвки!

А я стояла и просто смотрела на закрывшуюся дверь и не видели ничего перед собой. Мне показалось, что ему тоже было больно, что в его глазах плескалась печаль! Но… опять это долбаное НО… я увидела его через неделю в университете. Загорелого, посвежевшего. Он был в путешествии с Настей!

Макс прошел мимо меня, когда я стояла на входе в аудиторию и даже не посмотрел в мою сторону. Просто, будто меня нет и не существовало. Он довел Настю до ее места, помог сесть за стол, поцеловал в губы и так же молча вышел.

Все то время, что Макс находился в поле моего зрения, я умирала. Рассыпалась, трескалась, стекала дождевой водой в землю, навсегда исчезая. Я переставала существовать.

С каждым его шагом и полным незамечанием меня, я превращалась в пустую оболочку, с выжженным нутром!

Но нужно оставить мне должное, лицо я не потеряла. Даже слеза не выступила. Я стояла тогда со своей сокурсницей, обсуждала тему предстоящей пары и даже не запнулась, а продолжала говорить ей, пока все… абсолютно все… замерли и смотрели то на меня, то Макса с Настей.

За это мне можно гордиться собой! Я справилась! И даже все остальные пары отсидела. Не обращая внимания на косые взгляды сокурсников, и стараясь не слушать их шепот за своей спиной, который, все равно, тихой ядовитой змеей проникал в мой мозг, впрыскивая свой яд.

В тот же день, вечером, ко мне пытались пробиться девочки. Я знаю, что они долго стояли под дверью моей квартиры, и звонили мне, и писали, угрожая вызвать родителей, и слесаря, и Дена, и даже Матвеем пригрозили.

Я смогла им тогда только написать в наш общий чат:

«Я не могу сейчас выйти, я устала. Извините. Как только я буду готова слушать и видеть вас, я сама напишу. Спасибо за то, что пришли».

Вот так, сухо и безэмоционально. Но на другое я не могла себя заставить пойти.

На следующий день, со мной пытался поговорить Ден:

— Мира. — позвал он меня тихо, когда я поднималась на третий этаж универа. — Я хочу поговорить. — он сделал шаг ко мне, я же остановилась и подняла на него пустой взгляд.

— Я не хочу говорить, Ден. — ответила я полностью спокойным и опять же безэмоциональным голосом. Я смотрела ему в глаза, но у самой внутри было пусто.

— Пожалуйста, Мира. — Ден хотел подойти ко мне еще ближе, может, чтобы обнять, или может чтобы за руку взять, но я не дала, сделав вместе с ним шаг от него.

— Мне не нужны разговоры. — сказала спокойно. — Мне уже ничего не нужно. А тебе лучше со мной не общаться, чтобы не провоцировать своего друга. И да, — решила добавить, когда уже сделала пару шагов сторону третьего этажа, — жалеть меня тоже не нужно, это отвратительно чувство. И передатчиком тоже не нужно быть… тебе. Я в этом не нуждаюсь. Больше не нуждаюсь.

— Мира…

Это были последние слова, что я слышала от Дена, и его последнее «Мира», наполненное жалостью и какой-то горечью, сильно задело. Я даже злиться начала на них всех. И эта злость была плохой. Она была черной, ненормальной.

Я понимала что это ненормально, что нужно что-то делать, но не могла себя заставить успокоиться.

А потом мне стало плохо! В субботу с утра меня просто вырвало от запаха кофе. Да, меня так давно не выворачивает, я аж позеленела. И это было только начало. Я уже подумала, что на нервной почве где-то подцепить ротавирус.

А в воскресение ко мне с боем пробилась Вика, и увидев моё состояние потащил меня с самого утра в больницу, в понедельник. Терапевт меня выслушала и отправила сдавать анализы, а заодно и к гинекологу сказала сходить.

Я может быть бы и заволновалась, если бы была в состоянии тогда соображать. Но когда лёжа на смотровом кресле меня поздравили с беременностью, я кажется даже потеряла сознание на несколько мгновений.

И да, я оказалась… беременна!

Один раз! Один, блин, долбаный раз! И вот так все вышло.

Врач меня поздравила, написала целый список «можно» и «нельзя», прописала таблетки от тошноты и сказала больше отдыхать и меньше стресс.

Как я плакала тогда. Сначала от радости. А после… пришли слезы боли и обиды! Я просто потерялась, я не могу найти себя, да и сил чтобы просто подняться и сходить поесть тоже не нахожу.

И да… я взяла больничный по состоянию здоровья, и уехала домой к родителям.

В тот вечер Вика так и не ушла от меня. Хотя я её упорно и долго выгоняла, и даже некрасиво обзывала, а она всё молча сносила и только кивала на мои оскорбления.

Сейчас мне очень стыдно перед ней. Очень! Она тогда просто находилась рядом, а я её обижала.

В конце концов я заснула лежать на её коленях, а она гладила меня по голове и рассказывала какие-то истории из её института, вроде даже смешные, но смеяться мне не хотелось.

— Викуль, ты только никому не говори, пожалуйста. — попросила подругу на следующий день, когда она меня пошла провожать на первый автобус. — Никто не должен знать. Ладно?

— Хорошо Мир. — ответила она в очередной раз, — Никто ничего не узнает. Ты только не пропадай.

— Я постараюсь. — сказала уклончиво.

— Не закрывайся от нас, не прячься! Мы же всегда все решали вместе, ещё со школы. Мы что-нибудь придумаем. — повторяла она опять то, что говорила мне вчера целый вечер и сегодня.

— Уже ничего не придумаешь, Викуль. — опустила голову, — Всё уже свершилось. Мне теперь нужно только принять новую реальность, и больше в такие ситуации не попадать.

Мы ещё постоял минут пять, по обнимались, и я пошла садиться в автобус.

«Я еду домой! Вот и закончилась моя взрослая жизнь!» — грустно думала в те минуты, не зная ещё, что это было только начало тихой, но настоящей войны!

А сейчас я лежу на своей кровати, в своей комнате, в родном доме и не могу с вечера себя успокоить. Потому что Он узнал о беременности, и теперь хочет чтобы я «избавилась от последствий».

Сволочь!

В дверь тихо постучали