В середине XII века христианский правитель караитов именовался китайским титулом Ван-хан (по-китайски слово «ван», созвучное христианскому имени Иван-Иоанн, означало «царь», «король» или «князь царствующего дома»). Известие о том, что после разгрома мусульман-сельджуков под Самаркандом в Средней Азии немусульманами возникло новое обширное, и притом не мусульманское, а враждебное мусульманам государство во главе с Ван-ханом, было воспринято в христианской западно-азиатской среде как известие о победе, одержанной над мусульманами могущественным христианским «царем (царем-попом, попом) Иваном» (которого крестоносцы французского происхождения – «франки» – именовали «Жан» или «Жеан», крестоносцы германского происхождения – «Иоанн» или «Иоганн», а крестоносцы английского происхождения – «прест Джон»).

Чуть позднее это путаное известие было приукрашено дополнительной легендой о том, что победоносный среднеазиатский царь-христианин был в то же время и священником (первосвященником или пресвитером). Такой «царь-священник» весьма напоминал упоминавшегося в Библии святого праведного «царя-священника» Мелхиседека, «царя Салимского» (Иерусалимского), считавшегося прообразом самого Господа Иисуса Христа и причастившего ветхозаветного патриарха Авраама хлебом и вином после победы над пришедшими в Землю Обетованную с Востока царями язычников, что как бы вводило его в орбиту вооруженной борьбы между христианами и мусульманами за Иерусалим и всю Святую Землю. В первой же дошедшей до нас (датированной 1145 годом) записи о «царе Иване» германского епископа Оттона Фрейзингенского (канцлера императора Священной Римской империи Фридриха I Барбароссы – прославленного деда упоминавшегося нами выше не менее знаменитого «сицилийского султана» Фридриха II Гогенштауфена), cреднеазиатский победитель мусульман был назван «царем-священником Иоанном». Летописец при этом добавил, со ссылкой на письмо некоего сирийского католического епископа в Рим, что «царь-священник Иоанн» после победы над мусульманами якобы двинулся из Средней Азии на Запад с намерением оказать помощь христианскому Иерусалимскому королевству, дошел до реки Тигр, но там остановился, не имея судов для переправы через реку.

По прошествии нескольких лет большой популярностью среди крестоносцев и даже в самом Риме пользовалось таинственное «письмо пресвитера Иоанна», якобы отправленное им ромейскому императору Мануилу I Комнину (вольное переложение его содержания вошло в золотой фонд древнерусской литературы под названием «Повести об Индейском Царстве»). Когда же, в результате монгольских походов, были разгромлены в Средней и Западной Азии мусульманские государства и в Западную Европу проникли достоверные сведения о наличии среди татаро-монголов христиан и об охотном зачислении монгольскими ханами христиан к себе на службу, «франки» вспомнили о «царстве Пресвитера Иоанна» (или «попа Ивана») далеко на Востоке» и решили всерьез попытаться разыграть «монгольскую карту». Тем более, что татаро-монголы еще в 1242 году наголову разгромили в битве при горе Кесе-Даг семидесятитысячное мусульманское войско султана турок-сельджуков Кей-Хосрова II (которым, как это ни странно, командовал православный христианин – грузинский князь Шервашидзе, абхаз по происхождению, из рода Чачба, доблестно павший под монгольскими мечами)! После разгрома турок монголо-татарами при Кесе-Даге земли сельджуков были настолько опустошены пришедшими из Центральной Азии «несущими смерть Чингиз-хана сынами», что к 1307 году Иконийский султанат турок-сельджуков – этот столь грозный еще недавно враг ближневосточных «франков» и ромеев, православных «византийских» греков, «с треском» рассыпался на части.

На фоне перечисленных военных катаклизмов оказалось почти незамеченным современниками возникновение на обломках сельджукского султаната независимого княжества (бейлика) турок-османов (названных так по имени своего предводителя Османа – вождя маленького кочевого рода, выделившегося из состава большого огузского племени Кайы). Впрочем, история возникновения Османской державы, которой было суждено в 1453 году, взяв Константинополь, покончить с Ромейской василией, выходит за рамки нашего повествования.

Как уже упоминалось выше, король-крестоносец Людовик IX Французский направил в качестве посла к враждебного мусульманам монголам монаха-минорита Вильгельма Рубруквиса, прибывшего, после полного опасных приключений и лишений путешествия, в 1254 году ко двору Великого хана и принятого самим кааном Менгу. Он застал монгольского владыку пребывавшим в готовности напасть на мусульманские государства Западной Азии, не изъявившие желания добровольно признать себя вассалами монголов, и уничтожить их. Друзья Менгу-хана уже были его вассалами, своих врагов он намеревался истребить или превратить в своих вассалов.

В 1256 году многочисленное, состоявшее в значительной степени из восточных христиан преимущественно несторианского вероисповедания, оснащенное китайской, среднеазиатской и иранской осадной техникой, татаро-монгольское войско под командованием правителя Персидской орды и вассала верховного повелителя – Каана, или Великого хана – всей Монгольской державы Хулагу, брата Великого хана (сына христианки и женатого на христианке) перешло в наступление на Запад. Первоочередной целью и задачей похода монголов был разгром опорных баз ордена низаритов (не без оснований подозревавшихся татаро-монголами в убийстве Джучи, старшего сына Чингиз-хана, и в скором времени действительно убивших, как мы увидим, другого сына Чингиз-хана, Чагатая-Джагатая), расположенных в Персии, и, прежде всего, их главных крепостей Аламут и Меймундуз. Татаро-монгольские авангарды начали военные действия против низаритов на три года раньше, с марта 1253 года.

Порой бывает легче сломить большое государство: есть войско, которое можно разгромить, и столица, которую можно занять. Иное дело штурмовать неприступные горные цитадели низаритов. Против десятков крепостей надо посылать отряды, снабженные осадными машинами, терять время и людей – результат же не стоил усилий.

Но в середине XIII века монголы твердо решили покончить с низаритами. Эта задача облегчалась тем, что очередной имам низаритов, сын «горного старца» и имама Рукн-эд Дина Хуршах (пришедший к власти в 1255 году, перешагнув через труп родного отца, устраненного им имама Алла ад-Дина III Мухаммеда), был человеком на редкость трусливым и подлым (хотя и на редкость жестоким). Как затравленный зверь, он буквально метался между желанием сохранить жизнь и богатство и страхом перед монголо-татарами. Пользуясь его непоследовательностью, татаро-монголы силой, обманом, уговорами брали крепость за крепостью, пока имам не был осажден в Аламуте.

Как говорится в грузинской «Столетней летописи:

«Итак… поделив Грузию, татары отправились в поход на Алмут (Аламут – В.А.) и забрали с собой грузин, коих разделили надвое. Половина их была в походе на Алмут один год, а (другая – В.А.) половина – в другой год, ибо семь лет продлилась война с алмутцами, которые суть вероломные человекоубийцы и коих именуют мулидами. И неустанно воевали с ними татары Чармаган, Чагата (сын Чингиз-хана Чагатай – В.А.), Иосур и Бичо – и летом и зимой. А грузины, разделенные и распределенные по годам своим, сопровождали их и пребывали в алмутском походе… Таким образом, в течение семи лет продлилось пребывание их на Алмутской войне. В один день снарядили алмутцы искусного мулида. Ночью он воровато проник в охрану ноинов (нойонов-князей – В.А.) Чагаты, прокрался в шатер его и спящему всадил ему в сердце нож и убил его…». Когда насмерть перепуганная стража кинулась на поиски убийцы, тот вдруг сам предстал перед монголами, потрясая обнаженным клинком, покрытым кровью сына Чингиз-хана, воскликнул на своем родном персидском языке: «Ман куштем Чагата!» («Я убил Чагатая!»), после чего был сам убит на месте разъяренными татарами. Судя по всему, убийца твердо верил в то, что по молитвам шейха своего тайного ордена будет перенесен в райские сады с приуготованными там отважным «фидаинам» наслаждениями.