Прошло три, затем пять дней, а Каору все ждал встречи с Фудзико. Находиться в «обители печали» было невыносимо, и он выходил в город, просто чтобы убить время. Сидел то в одном, то в другом кафе, а когда желудок разбухал, как фляга, ел опротивевшее мороженое, шел играть в автоматы, без остановки кидал в них стоиеновые монетки, погружая себя в пространство электронной вселенной. В кино он следил за полосами света, разлетавшимися влево и вправо, не обращая внимания ни на сюжет, ни на лица героинь. Когда он видел лица людей, встречающих кого-то на вокзале, или влюбленные пары, которые шли взявшись за руки, он начинал сомневаться: а вдруг Фудзико не захочет видеть его? Случись такое, и он провалится в бездонный ад одиночества, отвергнутый целым миром.

Его беспокойство росло с каждым днем, и Каору хотелось поделиться с друзьями. Он пошел в Кокугикан поболеть за Кумоторияму, потом заглянул в редакцию газеты, позвал Ино. Друзья откликнулись на зов; проигравший в поединке Кумоторияма и наспех дописавший статью Ино собрались в ресторанчике, где подавали блюда из угря. Обычно жизнерадостный Каору был бледен. И Крепыш и Дохляк стали осторожно, опасаясь разбередить рану, расспрашивать его, что случилось. Каору перед друзьями расхныкался, как девчонка.

– Фудзико, наверное, больше со мной не встретится, – пожаловался он, а Кумоторияма и Ино озадаченно посмотрели друг на друга, не зная, что и сказать. Кумоторияма широкой ладонью ободряюще похлопал Каору по плечу:

– С чего ты взял? Почему это она с тобой не встретится?

Но Ино неохотно добавил:

– Дело в том… ну, говорят, что наследный принц ожесточенно атакует Фудзико.

Похоже, Ино видел ситуацию изнутри и имел представление о том, что не попадало на страницы газет и телеэкраны.

– Все придерживают информацию о развитии событий. Даже если ты что-то знаешь, опубликовать это невозможно. Официальная установка газетчиков – «давать информацию в умеренных объемах, уважая права и личную жизнь избранницы принца», но на самом деле они сохраняют принцип секретности, которого придерживается Управление императорского двора. Свобода прессы не работает. А это странно.

– Мне плевать на прессу! Я хочу знать, что чувствует Фудзико. – Каору говорил грубо, сказывалась бессонница тревожных ночей.

– Что она чувствует – загадка. Только тебе должно быть это известно. Сейчас можно сказать наверняка лишь одно-, наследный принц думает исключительно о Фудзико. То есть для него никого, кроме нее, не существует.

Кумоторияма издал низкий стон:

– Что будешь делать, Каору? Тебя выпихивают на край ринга.

– Я с наследным принцем не в сумо борюсь. Всего лишь хочу встретиться с Фудзико свободно, как раньше.

Теперь застонал Ино тоном выше:

– Эх, пока ты порхал стрекозой, ситуация осложнилась. Сейчас можно сказать, что ты был слишком беспечен.

– Наверно.

– Пока любовь оставалась личным делом каждого, все было нормально. Конечно, и твоя любовь, и любовь наследного принца начались с ваших собственных эмоций. Но любовь принца автоматически становится делом государственной важности. Любовь как забава для него невозможна. А сейчас наследный принц охвачен любовью, которая бывает лишь раз в жизни. Если она расцветет, Фудзико никогда больше не вернется в тот мир, где живем мы. Как только ее стала преследовать пресса, Фудзико, наверное, находясь в постоянном напряжении, оберегала от посторонних глаз свою личную жизнь. Но давление со стороны Управления императорского двора и прочих государственных органов становится все сильнее. Фудзико почти лишили права высказывать свое мнение, жить там, где хочется, путешествовать. В глазах народа любовь наследного принца выглядит красивой и благородной, но за ней прячется жестокая реальность. Фудзико гораздо тяжелее, чем тебе: ей приходится бороться в одиночку, без всякой поддержки.

В ответ Каору заморгал:

– Я все понимаю. Поэтому так и дергаюсь. Мне необходимо встретиться с Фудзико и точно узнать, что она чувствует, чтобы не совершить ошибки, – пробормотал он.

Кумоторияма, сопя, сказал:

– Каору, только ты можешь помочь Фудзико. Я тоже ее люблю. Она была так добра ко мне в детстве. Но я не обижусь, если она будет твоей. Что ты собираешься делать? Я помогу тебе. Всех раскидаю.

Кумоторияма считал своим коньком бросок с разворотом, правда, успех у него был невелик. Но Каору понимал, что ни смелость, ни удача ему уже не помогут. Любовь Каору опять валялась на поросшем бурьяном пустыре, даже неутрамбованном, как ринг для сумо. Для тех, кто поддерживал любовь наследного принца, нетерпеливо ожидая благословенного дня, такие, как Каору, были все равно что треснувшие бетонные плиты на стройке. Вот их быстренько разобьют на куски, кинут в самосвал, закопают на какой-нибудь свалке – и поминай как звали.

– А что ты будешь делать, если Фудзико еще любит тебя?

Каору возлагал на это свои последние надежды.

– Где угодно, лишь бы не здесь, найду место и время, чтобы свободно и спокойно встречаться с Фудзико. И подожду, пока страсти вокруг их отношений с наследным принцем утихнут.

– Хорошо, а что ты будешь делать, если Фудзико уже решила стать женой принца?

На мгновенье тоска на лице Каору уступила место решимости, глаза его засверкали. Ино с Кумоториямой почувствовали: он что-то задумал. Они насторожились, полагая, что Каору, боясь посторонних ушей, расскажет о своих планах так, чтобы было слышно только им.

– Пока не знаю.

Обманутые в своих ожиданиях, Ино с Кумоториямой придвинулись к Каору поближе:

– Мы сохраним все в тайне.

– Что я могу сделать?

– Да ты можешь похитить ее… – сказал Кумоторияма и умолк.

Теперь пришла очередь Ино, и он продолжил успокаивать Каору:

– По крайней мере ты навсегда останешься первым возлюбленным принцессы. Единственным возлюбленным в этом мире… Одно это должно переполнять тебя гордостью, правда?

– Разве брошенному мужику есть чем гордиться? Мне хочется… – И Каору замолчал. Перед ним разворачивалась такая пустота, которую Ино и представить себе не мог. Перед этой пустотой Ино и Кумоторияма ничего не могли сделать, только молчать. И тут Ино вспомнил об одной гадалке с Акасаки, которая точно предсказывала, как сложится любовь. Если у любви Каору есть будущее, она смогла бы увидеть это на его ладони и воодушевить его. Но если на его ладони вырисовывалась печальная судьба, идея Ино не принесет ничего хорошего.

– Я пойду поищу гадалку. Подождите меня в баре «Танимати» в Акасаке-мицукэ, – бросил Ино и помчался на такси в квартал гадалок, находившийся неподалеку. Перед «мамочкой с Акасаки», как ее называли, стояла очередь из пяти молодых девушек, которые, похоже, томились любовными переживаниями. Со словами: «Извините, у меня срочное дело» – Ино влез без очереди, дал «мамочке с Акасаки» денег и предупредил: