Весь вечер перепутался у меня в голове. Может, так текила подействовала. С другой стороны, думаю, дело было не только в текиле. Мне дали что-то еще.

— Что было дальше, Сэди? Вы вернулись на вечеринку?

— Я открыла дверь, чтобы выйти из ванной. Было темно. Словно кто-то выключил свет в этой части дома. Коридор был длинный, но я знала, в какую сторону идти. Так я могла добраться до большого зала, в котором устраивали вечеринку, но не могла двигаться. Я прислонилась к стене. Возникло ощущение, что я падаю.

— Вы тогда были одна?

— Да… но потом кто-то появился. Я увидела маску, свободное белое платье или тунику. Возникло ощущение, что человек в этих одеждах светится. Какое-то потустороннее свечение. Я сказала себе, что у меня галлюцинации. Ребенок (это должен был быть ребенок, потому что человек был очень маленьким) взял меня за руку.

Молчание.

— Изабелла? — вопросительно произносит Сэди. Пауза. — Я позвала ее по имени, поскольку думала, что, может, это на самом деле она, но когда я в последний раз видела Изабеллу, она была без маски, и одета по-другому. Девочка лежала в пижаме в кровати. Я ходила пожелать ей спокойной ночи. Если только кто-то из гостей не пришел с ребенком, больше детей в поместье не было, поэтому… Я не знаю. Я не уверена. Вероятно, это галлюцинации.

Молчание продолжается тридцать секунд, после этого доктор Холден спрашивает:

— Что произошло после того, как ребенок или маленький человечек взял вашу руку?

— Меня повели в другую комнату. Там было темно, но я смогла определить, что раньше в эту комнату никогда не заходила. Потом мы шли по многочисленным лестницам. Я думаю, мы спускались вниз. Судя по всему, мы попали в какой-то погреб или подвал, но потом мы вышли на улицу. Я почувствовала ночной воздух, легкий ветерок у себя на лице. Когда я подняла голову вверх, то увидела луну. Казалось, она висит достаточно близко, можно протянуть руку и дотронуться до нее.

— И куда вы пошли?

— В хижину или сарай. Какое-то место на территории поместья на приличном расстоянии от хозяйского дома. Внутри находилась пожилая женщина. Она проводила ритуал. Пела, размахивала руками. На стенах — странные рисунки. Кровь. Кости. Когда старуха повернулась, оказалось, она тоже в маске. Я начала пятиться, но девочка или маленький человечек в маске поднял на меня голову и объяснил, что бояться не нужно.

— Вы помните, как уходили из этого домика или сарая?

— Нет. Я помню, как ко мне повернулась старуха. Она была в такой же маске, как и сопровождавшая меня девочка: белой с торчащими с обеих сторон рогами. Имелись отверстия для глаз, но ничего больше. Женщина продолжала петь и принялась ходить вокруг меня и девочки. Комната начала кружиться, и я подумала, что меня сейчас стошнит. Затем она остановилась прямо передо мной, положила руки мне на талию. Женщина шептала слова, которые я не понимала, и это — последнее, что я помню. Наверное, я отключилась.

— Когда вы снова очнулись?

— На следующее утро. Я лежала на нашей кровати — в комнате Эдди. Он уже встал. Я приняла душ и оделась. Я увидела синяки в верхней части рук и на туловище. Очевидно, случилось гораздо больше того, чем я помнила. Я увидела Эдди за завтраком. Он был рад, что я лучше себя чувствую. Он так сказал. Очевидно, я на каком-то этапе вечеринки заявила Эдди, что мне нужно прилечь, но не помню, чтобы вообще говорила с ним. Просто помню девочку и старуху в масках.

— Вы спрашивали Изабеллу о случившемся?

— Я проявляла осторожность, чтобы не ляпнуть лишнее, но я говорила с ней о вечеринке. Она хотела все знать. Похоже, Изабелла понятия не имела о происходившем вечером. Она повторяла, как ей жаль, что она не присутствовала.

— Значит, не она была ребенком в маске.

— Наверное, нет. Может, все это галлюцинация.

— Значит, вы так и не встретились с важным гостем, который должен был присутствовать на вечеринке?

— Нет.

— Если те события всего лишь галлюцинации, то откуда взялись синяки?

— Не знаю. Может, они появились во время секса той ночью. Позднее Эдди говорил, что я на него набросилась, как дикий зверь.

— Происходило ли после того вечера еще что-то подобное?

— Нет. Пока не… пока я не стала невидимой.

22

Четверг, 15 апреля 7:45

Брайтонская академия Седьмая авеню Бирмингем

— Мама, я не хочу, чтобы ты вместе со мной заходила в школу.

Тори выглядела так, словно сгорала от стыда. Судя по выражению лица девочки, можно было предположить, что Керри предложила ей раздеться и голой пробежаться по школе.

— И обниматься тоже не будем.

— Хорошо. — Керри подняла руки вверх, словно сдаваясь. — Я не хочу тебя смущать.

В подростковые годы, в особенности вначале, тебя бросает из одной крайности в другую. Девочка, которая вчера вечером хотела мороженого и прильнуть в матери, сегодня утром не хотела, чтобы мать к ней прикасалась. Кто-то из ее подруг может увидеть эту якобы унизительную сцену.

Однако сегодня утром ее дочь спустилась вниз с высоко поднятой головой и намерением ехать в школу.

— Увидимся, — буркнула под нос Тори.

— Я тебя люблю, — успела сказать Керри до того, как ее дочь сбежала из «Вагонера».

— Я тоже тебя люблю, — тихо произнесла Тори перед тем, как закрыть дверцу и побежать к входу в школу, чтобы присоединиться к другим детям, которые потоком шли в здание.

Керри наблюдала за дочерью, пока она не скрылась за дверью. У нее все сжималось внутри. Казалось, сегодня утром Тори чувствовала себя лучше. Девочка была настроена более оптимистично, а в особенности ее вдохновила предстоящая поездка в Нью-Йорк. Керри вздохнула. В горле от беспокойства стоял ком. Достаточно ли она делает для защиты Тори? Как разобраться с этим жутким делом?

Керри Девлин посмотрела на мобильный телефон, лежавший на соседнем сиденье. До сих пор Сью ей не перезвонила. К этому времени она ожидала услышать от нее хоть что-то. Девочка, фамилию которой Сью отказалась назвать, похоже, отказалась разговаривать с Керри. Это представлялось все более и более вероятным. Керри стало тошно. Ей требовалось выяснить все про Элис Кортес, ведь Сайкс с Петерсоном сами ни до чего не докопаются.

— Проклятье.

Керри приготовилась отъехать от края тротуара и встроиться в поток движения. С двенадцати лет Тори настаивала, чтобы мама высаживала ее на тротуар перед школой. Никаких объятий на виду у всех и совершенно точно не нужно подъезжать к входу. Там имелась выделенная полоса