– Из кожи кугуара?

– А… так он у вас?! Вместе с рукописью?

– К сожалению, нет.

– Откуда же тогда вы знаете? – удивился профессор.

– Дедуктивный метод, – важно объяснил Турецкий. – Вот смотрите, сейчас. – Он прикрыл глаза, как бы внутренне собрался: – Желтый был портфель?

– Желтый, – изумленно прошептал профессор.

Турецкий поблагодарил профессора за кофе, информацию и уехал. Выходя из подъезда, позвонил помощнику. Федоренко, естественно по уши в бумагах, все еще сидел в Генеральной прокуратуре. И, судя по голосу, не особенно ему это нравилось. Сто восемьдесят три покойника, из которых он пытался вычленить группу в пять человек, неизвестно в чем пересекающихся, при этом совмещая ее с Самойловым и Ракитским, сводили его с ума. Мишка уже нашел людей, которые ходили в одну баню, сдавали детей в один детский сад, пользовались одинаковыми магазинами, автозаправками, прачечными, среди погибших были даже родственники, но все это пока что ни к чему не приводило. Еще Мишка сказал Турецкому, что пять минут назад ему позвонил Ватолин, необычно возбужденный, интересовался месторасположением Александра Борисовича, сказал, что недавно звонил ему на мобильный, но безуспешно, и еще сказал, что у него, у Ватолина, появились очень интересные новости, так что пусть упомянутый Александр Борисович с ним свяжется, когда сочтет это для себя удобным.

Ладно, подумал Турецкий, есть так есть, а мы будем искать книгу. Книга – это власть, как сказал профессор Андреев. В сущности, ничего нового профессор и не сказал. Всегда говорили: книга – источник знаний, а знания – это информация, а информация – это власть. Вот так-то.

Черт, книга-то книгой, а картина?! Еще неизвестно, что там такого действительно великого и ужасного в нетленном литературном труде Ракитского, но поиск картины Левитана из-за этого никто не отменял. По всей России шла проверка возможных и известных уголовному розыску и ФСБ заказчиков подобных крупных произведений искусства, тех рисковых и влюбленных в свое занятие коллекционеров, готовых пойти на что угодно и потратить любую сумму, лишь бы сморщенный кусок холста висел именно в их кладовой, где его никто и никогда не увидит. Кроме того, нельзя было исключать и заказа, сделанного из-за границы. Пограничный и таможенный контроль был оперативно уведомлен. Вся информация дважды в сутки стекалась к Грязнову.

И Турецкий снова позвонил приятелю:

– Славка, это я.

– Нет, пока ничего не сообщали, – сказал Грязнов.

– Да я не об этом, я…

– О картине, о которой ты забыл спросить, – закончил за него Грязнов.

– А как ты… да ну тебя к черту вообще! Ты… точно ничего нигде и никто не слышал и не видел?

– Я бы тебе сразу сообщил, не психуй.

Турецкий вздохнул и дал отбой.

Каша в голове была невообразимая, и внутри нее копошилось несколько тревожных мыслей. Первая: исчезновение программиста Скобелева. Вторая: ничем не мотивированный отказ Ольги Ракитской от собственных слов. Впрочем, возможно, Грязнов зря сбил его с толку. Если Турецкий задал Ольге этот вопрос, когда она общалась с мужчиной, допустим с Кузнецовым, то немудрено, что ей захотелось тут же повесить трубку, ответ потребовал бы очередного подробного разговора о ее отце, значит, определенного напряжения душевных усилий, ну и так далее. Хотя стоп, почему с Кузнецовым? Возможно, Грязнов прав в другом, да чего там – возможно, наверняка прав, в определении таких поведенческих нюансов он обычно не ошибается. Выходит, если Кузнецов закатывал Ольге сцену ревности (а как в свое время показалось Турецкому, дамочка подполковнику до сих пор небезразлична), то когда она разговаривала с Турецким, рядом с ней был как раз другой мужчина… На этом месте Турецкого подрезала нахальная вишневая «девятка», он вздрогнул и наконец вспомнил, что работает совсем не в полиции нравов, и сосредоточился на движении в сторону Рижского вокзала. Там, на Олимпийском проспекте, в старинном особняке, располагалось издательство «Вагриус». Времени было уже около девяти вечера, но Турецкого ждали.

История с книгой в глазах Турецкого пока что выглядела достаточно эфемерной, легковесной. Логика профессора Андреева была ему понятна, но неубедительна. Вот если бы текст имелся перед глазами, можно было бы оценить, действительно ли он представлял для кого-то серьезную угрозу, причем настолько, что Ракитского ликвидировали именно по этой причине. Но все опять-таки же упирается в проклятый желтый портфель. Приключение желтого чемоданчика, холера его возьми. Ну где его искать?! И что в нем все-таки было – банковские документы, из-за утечки которых Самойлов добровольно влез в камеру, или документальный шпионский роман?

Еще до того как Турецкий доехал до «Вагриуса», снова позвонил Ватолин, и следователь больше не стал откладывать разговор: если человеку есть чем заслуженно похвастаться, так почему же не дать ему эту возможность, надо уметь быть великодушным. Однако такого Турецкий все-таки не ожидал, а судя по голосу Ватолина, он и сам пребывал в некоторой растерянности. Дело в том, что сегодня в середине дня были найдены материалы, свидетельствующие о тесном многолетнем контакте Ракитского с высокопоставленным американским дипломатом, Мартином Дж. Лоуренсом, в восьмидесятые годы служившим послом США в ГДР, а в начале девяностых – первым секретарем посольства США в России. Все это очень нехорошо пахло как минимум по двум причинам: во-первых, Мартин Дж. Лоуренс также был страстным коллекционером живописи, а во-вторых, на протяжении не менее сорока лет тесно сотрудничал с Центральным разведывательным управлением. В настоящее время политическая карьера Лоуренса закончена, уже более пяти лет он не занимает никаких государственных и дипломатических постов, путешествует по Юго-Восточной Азии и, более того, местонахождение его определить весьма затруднительно, если для этого не обращаться непосредственно к американцам.

Нельзя сказать, чтобы Турецкий был сильно расстроен этим сообщением, тем более что само по себе оно еще ни о чем не свидетельствовало, это даже и не кадровому разведчику было понятно. Однако неприятный осадок остался, равно как и нарастающая уверенность в бессмысленности поисков какой-то книги, которую никто никогда не читал, а видел только один человек из ныне здравствующих.

Последняя мысль Турецкого была подтверждена непосредственно в издательстве «Вагриус». Оказалось, в издательстве в половине десятого собралось все руководство. Главный редактор, не зная, что именно ожидать от визита следователя из Генеральной прокуратуры, на всякий случай оповестил об этом всех своих боссов, так что кроме него там собралось еще трое: генеральный директор и два учредителя, фактические хозяева предприятия. В ожидании Турецкого четверо мужчин коротали время за игрой в покер. В таком состоянии он их и застал. На лицах у всех сквозь набежавший за годы жирок благополучия все же пробивалась некоторая тревога. Это немного подняло Турецкому настроение, но он тут же отругал себя за ребячество и принялся за дело. Объяснил, что хочет задать всем присутствующим несколько банальных вопросов относительно одной, видимо, несостоявшейся книги, и по этой причине ему нужно три свободных кабинета. Можно два.