Комиссар настаивает идти по курсу. В 8.35 вышли на ж. д. полотно. Двоих первых прохожих окружили и задержали — наши бойцы. Мы на советской территории. Можно громко разговаривать, смеяться, курить и даже петь. Все повеселели, ободрились. Шагаем по шпалам, слева и справа наши части. Нас угостили хлебом (мы его не ели 11 суток). Идем бодро, перекликаемся. За ночь похода все осунулись, еще больше почернели, обросли. Двигаемся вперед к разъезду Шатово, где ходят поезда. Из последних сил передвигаем ноги. Сильно болят плечи, трут мокрые сапоги. Наш поход длится 13 часов.

В 11.15 комиссар явился в штаб 5-й гвардейской дивизии. Командование дивизии с большим интересом выслушало сведения расположения войск противника в районе действия отряда. Нам был подан состав узкоколейный ж. д., которым мы доехали до г. Серпухова.

В 13.25 вошли в г. Серпухов. Расположились в клубе истребительного батальона. Командир отряда проинформировал штаб и командование армии о расположении и движении войск противника в районе Буриново — Трояново — Семкино. Работник разведывательного отдела штаба в личной беседе с бойцами отряда уточнил эти сведения, в частности сообщив, что убитый группой Ещенко 5.11.41 офицер с полковничьими погонами является командиром 95-го арт. полка полковником Шеренбергом.

9 ноября 1941 года

В 7.50 на машинах, предоставленных нам штабом армии, мы выехали в Москву, куда и прибыли в тот же день в 11.45.

28.10.41 мною лично, непосредственно в полку, по вопросу о гибели комиссара 60 сд тов. Катаргина установлено следующее.

При опросе красноармеец Похильченко заявил, что 24.10.41 в дер. Волковское приехали командир дивизии тов. Калинин и комиссар тов. Катаргин в сопровождении адъютанта комдива. В это же время в деревню ворвались фашистские автоматчики, обошедшие ее с восточной стороны, и открыли огонь по командиру, комиссару и находившимся при них бойцам. Группа бойцов в количестве до 30 человек, а с ними командир и комиссар дивизии отошли в поле западнее Волковское. В трехстах метрах от деревни, в поле, комиссар дивизии, идя впереди командира, адъютанта и кр-ца Похильченко, подняв руки кверху, вскрикнул: «Товар…» и упал. Силы немцев, находившихся в 50–70 м от группы отступающих красноармейцев и командиров, значительно превышали наши, и поэтому, как заявил Похильченко, подобрать комиссара было невозможно, причем все бежали врассыпную по направлению к реке Протве.

Командир дивизии, будучи раненным, скрылся в кустах на берегу реки.

Таким образом, 24.10.41 село Волковское и часть поля, что северо-восточнее Волковского, были заняты противником. Тяжелораненый комиссар дивизии остался в поле, захваченном немцами.

Зам. политрука Шевченко П. Ф. (1281 сп) мне рассказал, что 25.10.41 на рассвете батальон пошел в наступление с целью овладеть Волковское. Продвигавшимися по полю бойцами был обнаружен еще живым, но в бессознательном состоянии, с пеной у рта комиссар дивизии тов. Катаргин.

Зам. политрука тов. Шевченко, лейтенант Куликов и трое красноармейцев отнесли комиссара Катаргина к стогу сена, где лежали еще несколько раненых, взяли у него партбилет, пробитый портсигар, записную книжку, перевязали ему раны и предложили санитарам, подъехавшим на санповозке, отвезти комиссара на ППМ, а сами пошли в наступление.

На мой вопрос — почему они сами не положили на санповозку и не довезли комиссара на ППМ, Шевченко ответил: «В предыдущем бою некоторые бойцы, чтобы отстать от наступающих, превращались в санитаров, и это было осуждено, говорили, что эти люди просто прячутся и трусят. Ни я, ни лейтенант не хотели принять на себя этих упреков, а поэтому и не отвезли комиссара, а пошли дальше в наступление, рассчитывая при этом, что санитары его увезут. Но наступавшие наши подразделения, не выдержав натиска противника, снова отошли, оставив территорию, где находились раненые, в том числе и комиссар».

Я прибыл в дивизию в 14 часов 25.10.41. Узнав в 17 часов о том, что произошло с комиссаром, и об обстановке, я предложил немедленно создать специальный отряд, которому поручил проникнуть к стогам и увезти комиссара. Попытки отряда выполнить эту задачу не увенчались успехом, противник не допустил его, ведя обстрел из автоматов.

26.10.41 снова был послан отряд, которому удалось проникнуть к стогам, но тела комиссара не оказалось.

Зам. политрука Шевченко заявил, что у комиссара была прострелена рука и голова.

Данный факт говорит о том, что красноармейцам, командирам и политработникам частей не привито чувство заботы о командирах и комиссарах и понимание того, что командиров и комиссаров надо охранять не щадя себя.

При наступлении 25.10.41 была полнейшая возможность спасти тов. Катаргина, но сделано этого не было. К раненому комиссару отнеслись преступно-бездушно.

В проводимых нами политбеседах на тему: «Охранять жизнь командиров и комиссаров» — мы заостряем внимание бойцов, командиров и политработников на этом факте.

Командование дивизии учитывало, что немецкие дивизии закопались в землю до весны, для следующего очередного прыжка к Москве. Они будут вести оборонительные боевые действия упорно, в хорошо подготовленных опорных пунктах и узлах оборонительных рубежей.

В частях, подразделениях проводились партийные и комсомольские собрания с повесткой дня: 1) Прием в члены и кандидаты КПСС и ВЛКСМ. 2) Задачи предстоящего наступления. В решениях записывалось: «Коммунисты и комсомольцы, вперед на врага! Настала пора гнать и уничтожать немецко-фашистских оккупантов! В наступлении коммунистам и комсомольцам быть только впереди, проявлять мужество, находчивость и отвагу, сметку и навыки бывалых воинов!»

Я доложил командующему армией о боевых действиях дивизии в октябре и ноябре и о значительных потерях воинов и боевых средств. Генерал-лейтенант т. Захаркин И. Г., видимо, был недоволен докладом, сказал несколько обидных слов: «Воевать не умеете, несете напрасные потери и в каждом боевом донесении просите прислать пополнение».

На следующий день в дивизию приехал член Военного совета тов. Литвинов А. И. и полковник т. Брилев Н. Г. для расследования, почему дивизия в течение двух месяцев имела большие потери личного состава[54].