Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я запуталась, мам. Сама не знаю, чего я хочу. Но точно понимаю, что то, как есть сейчас меня совсем не устраивает. Хочется вернуться в прошлое и исправить ряд своих ошибок.
— В прошлое вернуться нельзя, но всегда можно начать исправлять свои ошибки.
— Я боюсь. Страшно ошибиться. Вдруг сердце лжёт? И, изменив всё, я только ещё больше наломаю дров?
— Ты говоришь очень метафорично, дорогая. Но я так понимаю, что сказать откровенно и прозрачно ты не можешь. — она говорила спокойно и без укора. — Не умею я говорить метафорами, если честно. Скажу просто, если тебе очень плохо там, куда ты пришла, то тебе нужно уйти оттуда.
— Это причинит боль близкому человеку. — я посмотрела на маму. Она всё так же сидела, откинувшись на спинку стула. Её глаза были прикрыты. Но я знала, что она меня слышит и пытается понять ход моих бессвязных мыслей. Я хотела бы рассказать маме обо всём, но не могла. Они с папой консервативны касательно брака. И моё признание очень её расстроит. А я и так причинила достаточно боли Мужу, разочаровала Ветра, что маму просто не могла подвести.
— А если ты останешься там, где есть, тебе это не причинит боли? — мама зрит в корень, даже не зная проблемы.
— Причинит. Уже причиняет.
— Тогда для чего эти жертвы? Как я понимаю, при любом раскладе больно будет либо тебе, либо кому-то ещё? Мне, как матери, совсем не хочется, чтобы больно было именно тебе. Эти слова ещё долго эхом отзывались в моей голове. Оставшийся вечер прошел спокойно и уютно. Мы решили остаться на ночь, а утром выехать обратно в город.
Все ушли спать, а я сидела на кухне. Спать совсем не хотелось. Я размышляла над своей жизнью, над тем, что сказала мама и поняла, что если не признаюсь Мужу во всём, я сойду с ума. Чайник закипел. Отключила конфорку, насыпала кофе в чашку, залила кипятком. Присела на стул. Слёзы сами собой потекли по щекам. Я уже не могла их сдерживать. Видимо, копившееся за столько времени напряжение прорвалось наружу нечеловеческими слезами. В доме было тихо, и я не хотела разбудить кого-нибудь своей непрошенной истерикой. Но рыдания из беззвучных грозили перерасти в полноценные. Я была рада, что у родителей большой двухэтажный дом и спальня родителей находилась как раз на втором этаже. Меня они точно не могли услышать. А муж так крепко всегда спит, что легко можно было рядом с ним запустить ракету, его это не разбудит. Сын унаследовал от него такой же здоровый, крепкий сон. Я дала волю своим слезам и не слышала, как открылась дверь, не видела, когда муж появился на пороге. Я рыдала, оплакивая свою жизнь, ощущая, что даром прожила её и что, возможно, я никогда не буду счастлива. Я плакала, положив голову на согнутую в локте руку. Волосы разметались по столу медным морем. Только когда рыдания перестали сотрясать моё тело, и когда слезы постепенно стали высыхать на моём лице, я подняла голову и увидела мужа. Он прислонился к дверному косяку кухни и с болью смотрел на меня.
— Ты давно тут стоишь? — я говорила прерывисто, от стенаний моих началась икота, впрочем, так было со мной с самого детства.
— Давно, просто не хотел тебе мешать, тебе нужно было выплакаться. Как бы я ни хотел тебе помочь, я не должен был мешать тебе выплеснуть всё то, что давно уже накопилось в душе. — он прошел в кухню, присел рядом на стул, взял меня за руку. — Что тебя беспокоит? Я же вижу, что ты сама не своя. Чем я могу тебе помочь?
— Я не…могу ска…зать. — икала я.
— Ну хорошо, не говори, просто иди, я тебя обниму? — он расставил руки и ждал, что я его обниму. Я кинулась ему на шею так резко, что он охнул и покачнулся на стуле. — Ну чего ты? Все хорошо, вместе мы всё переживем. — от этих слов слёзы вновь заструились из глаз, я рыдала уже на плече родного мужа и не могла больше вымолвить ни слова. Мне было жаль себя, жаль его, жаль нашего сына, который заслуживал другую адекватную мать, а не меня.
Я рыдала, оплакивая свою жизнь от начала и до конца. Не знаю, сколько прошло времени, когда я, наконец, успокоилась и смогла спокойно дышать и думать. Я присела рядом с мужем, чья рубашка была насквозь пропитана моими слезами, он выглядел растерянным и уставшим.
— Прости, что так бурно себя жалела. — я снова пыталась шутить.
— Все хорошо, расскажешь тогда, когда посчитаешь нужным.
Я была в этот момент благодарна ему за то, что он не требует от меня никаких объяснений и не ждёт, что я стану выворачивать свою душу наизнанку. У меня не было уже на это никаких сил. Всё, что я хотела в этот момент — это закутаться в одеяло и постараться ни о чём не думать. Муж отвел меня в спальню, укрыл одеялом и поцеловал в плечо. Я чувствовала его поддержку, но от неё мне становилось лишь хуже. Я его предала и не заслуживала такого отношения. Погружённая в самокопание, я уснула. Утром, прежде чем уехать домой, мы с мамой решили убрать в доме.
Основные комнаты были быстро приведены в порядок, а вот в спальне, когда я стала разбирать ящики комода, обнаружила коробку с фотографиями, которую я привезла из квартиры пару месяцев назад. Хотела привести их в порядок и разложить по альбомам. Я так давно их не пересматривала, что глядя первые секунды на фото, казалось, что я видела их первый раз.
Я села на пол у комода и стала перебирать кое-где желтые выцветшие фотографии, но в основной массе яркие и глянцевые.
Словно вернулась на много-много лет назад, во времена своего далёкого детства и юности. С фотографий на меня смотрела улыбающаяся девчушка, у которой нет передних зубов. Она была такая потешная, что я задержалась на этом снимке. В детстве все такие беспечные, что это даже на фотографиях отражается. Вот я
