– В чем дело? – спросил Ермаков.

Быков молча открыл перед ним смотровой люк.

Ермаков помолчал минуту, вглядываясь, затем сказал:

– Черная буря. Я уже видел это.

– Что там такое? – встревоженно спросил Дауге.

Спицын проворчал, глядя через плечо Быкова:

– Карнавал трубочистов.

– Что это, Анатолий Борисович?

– Черная буря. Еще одно свидетельство того, что мы недалеко от Голконды. Выключайте двигатель, Алексей Петрович.

Водитель повиновался, но «Мальчик» продолжал дрожать мелкой неприятной дрожью, от которой тряслось все тело и постукивали зубы. Дробно позвякивал какой-то неплотно закрепленный металлический предмет.

– Голконда близко, – повторил Ермаков.

– Выйдем? – предложил Юрковский.

– Зачем? Пыль радиоактивна, разве вы не видите? Потом придется тратить много времени на дезактивацию.

– Хорошо бы взять пробу этой пакости…

– Можно взять манипуляторами, – предложил Быков. – Разрешите, Анатолий Борисович? – Он повернулся к Дауге. – Выбрасывай контейнер.

Юрковский и Дауге скрылись в кессонной камере, ведущей к верхнему люку, и через минуту в черную пыль перед «Мальчиком» скатился свинцовый цилиндр с винтовой крышкой. Быков положил ладони на рычаги манипуляторов. Длинные коленчатые «руки» выдвинулись из-под днища транспортера, медленно, словно с опаской пошарили в воздухе и опустились на цилиндр. Быков нелепо задрал правое плечо, резко дернул локтями. Клешни манипуляторов вцепились в контейнер.

– Ну-ка! – сказал весело Спицын.

– Не говори под руку, – процедил сквозь зубы Быков.

Цепкие клешни отвинтили крышку, подержали открытый контейнер под черным снегопадом, снова закрыли крышку и точным движением отправили контейнер в верхний люк.

– Есть! – крикнул из кессона Дауге.

Быков втянул манипуляторы в гнезда и вытер пот со лба.

Ермаков сказал тихо:

– Мне приходилось два раза наблюдать черный буран. Каждый раз перед этим были сильные подземные толчки.

– Но ведь сейчас, по-моему, никаких толчков не было, – заметил Быков.

– На ходу мы могли не заметить.

– А земля дрожит все сильнее… – Спицын прислушался. – В устье ущелья тряска была едва заметна, а теперь…

– Ближе к Голконде…

Юрковский и Дауге вернулись из кессона, оживленно обмениваясь впечатлениями, и Ермаков приказал двигаться дальше. Быков включил инфракрасный проектор. Снова поплыли, покачиваясь, стены расселины. Через полчаса «черный снегопад» прекратился, и полоса неба приобрела прежнюю оранжево-красную окраску. Напряженно манипулируя клавишами управления, Быков краем уха прислушивался к разнобою голосов у себя за спиной.

– …вулканический пепел, ясно даже и ежу…

– Расскажи своей бабушке! Радиоактивный вулканический пепел! Ты долго думал? Геолог!..

– Хорошо, а твое мнение?

– Ясно одно, что эта дрянь ничем не отличается от той, что у нас под ногами… под гусеницами.

– Вполне определенное мнение, ничего не скажешь.

– Заметь, между прочим…

– Она нагрета до двухсот градусов.

– Вероятно…

– А вы как думаете, Анатолий Борисович?

– Тахмасиб считал, что появление черной бури связано с деятельностью Голконды. Но ничего определенного, конечно, сказать нельзя.

– Скорее бы добраться… Анатолий Борисович, чашку какао?

– Да, там будет где развернуться…

– Прежде всего – разведка… Погоди, куда ты через край…

– Изумительная все-таки загадка – эта Голконда!

– Богдан, передай бутерброд…

– Алеха, держи…

Быков замедлил ход, наскоро проглотил два куска ветчины с хлебом и выпил целый термос шоколада.

– Спасибо.

– Давай-ка запишем… эх, трясет очень.

– Потом запишешь…

– Иоганыч! Ты что это? Заместитель Мишки по продовольственной части?

– А что такое? Второй бутерброд…

– Положим, четвертый!..

После трапезы Ермаков, Дауге и Юрковский сняли показания экспресс-лаборатории. С удалением от болота влажность атмосферы резко понизилась, упала почти до нуля. Увеличилось содержание в атмосфере радиоактивных изотопов инертных газов, окиси углерода и кислорода, температура колебалась в пределах семидесяти пяти – ста градусов. Ко всеобщему изумлению и к восторгу Юрковского, экспресс-лаборатория показала в атмосфере заметные следы живой протоплазмы – какие-то микроорганизмы, бактерии или вирусы, жили даже в этом сухом, раскаленном воздухе. Непосредственным результатом открытия явился приказ Ермакова удвоить осторожность при выходах из транспортера и обещание при первом удобном случае сделать всему экипажу инъекции комплекса мощных антибиотиков.

Дауге повздыхал немного и объявил, что надеется дожить до того времени, когда Венеру превратят в цветущий сад и в этом саду можно будет гулять без спецкостюмов и без опасения подцепить какую-нибудь пакостную болезнь.

– Вообще назначение человека, – добавил он, подумав, – превращать любое место, куда ступит его нога, в цветущий сад. И если мы не доживем до садов на Венере, то уж наши дети доживут обязательно.

Затем последовал его долгий спор с Юрковским относительно возможностей преобразования природы – и в первую очередь атмосферы и климата – в масштабах целой планеты. И Дауге, и Юрковский соглашались, что в принципе ничего невозможного в этом нет, но относительно практических методов разошлись весьма далеко и чуть было не поссорились.

Ущелье окончилось внезапно. Скалы-стены вдруг опали и расступились, свет фар померк в красноватом сиянии открытого неба. Быков увеличил скорость. «Мальчик» накренился, нырнул в последнюю рытвину, прогрохотал гусеницами по камням, и бескрайняя черная равнина, ровная и гладкая, открылась глазам межпланетников.

– Пустыня! – обрадованно сообщил Быков.

– Останови, Алексей! – дрожащим от волнения голосом попросил Дауге.

«Мальчик» остановился. Торопливо пристегивая шлемы, межпланетники бросились к люкам. Быков вышел последним.

Да, горы кончились. Гряда зубчатых черных скал, уходящая за горизонт, осталась позади. Позади остался и узкий, поразительно ровный проход. Но то, что вначале показалось пустыней, снова было неожиданностью. Во всяком случае, для Спицына, никогда не видевшего пустынь. Он не мог себе представить пустыню без рыжих и черных песков, барханов. Перед «Мальчиком» расстилалась ровная как стол черная поверхность, по которой стремительно неслись туманные струи мельчайшей черной пыли. Далеко у горизонта, затянутого красноватой дымкой, медленно передвигались тонкие, грациозно изгибающиеся тени, словно исполинские змеи, вставшие на хвосты. И над всем этим – оранжево-красный купол неба, покрытый беспорядочной массой темно-багровых туч, с бешеной скоростью скользящих навстречу «Мальчику».