Когда бежавшему впереди Сергею осталось не более десятка метров до фургона, дети распахнули двери в салон. Из кабины высунулся Аслан.

— Скорее! Залезай скорее! — крикнул он почти без акцента. Затем перевёл взгляд на что-то позади Сергея. И это точно были не Михаил с Глебом — они едва ли могли напугать Аслана своим видом, даже если бы ползли к точке эвакуации на четвереньках. Но глаза горца говорили обратное: нечто жуткое, мерзкое и противоестественное приближалось к передвижной крепости. Аслан, недолго думая, вернулся за руль и вдавил педаль газа в пол.

Завизжали шины; взмокший Сергей едва успел запрыгнуть в салон прежде, чем фургон сорвался с места.

— А-а-а! Чтоб тебя! — вскрикнул Сергей, ища, за что зацепиться.

— Дядя Аслан, а остальные?! — подала голос Настенька.

Водитель, пересиливая себя, удерживал низкую скорость: стрелка спидометра застыла на отметке двадцать километров в час.

Мужчины с трудом добежали до машины. Глеб едва не промахнулся, ныряя в кузов, что могло стоить ему жизни, но его спасла пара детских рук, вцепившаяся в разгрузочный жилет.

Михаила от кузова отделяли жалкие полметра, когда его красное от натуги лицо озарилось отчаянием: он понял, что ещё немного, и его ноги подкосятся. А бежать ещё быстрее он просто не мог…

Ситуацию спас пришедший в себя Сергей. Он, страхуемый детьми и хрипящим Глебом, высунулся из кузова и практически затащил задыхавшегося семьянина внутрь. Шустрые дети захлопнули двери.

— Гони, гони! — крикнул Аслану Сергей. Повторять не пришлось.

Все спешно расселись по местам. Тяжёлое дыхание поначалу перебивало шум мотора, а в кузове стало невыносимо жарко; пот стекал с лица и капал с кончиков пальцев. Затем в воздухе повисло молчание, и полминуты никто не мог проронить ни слова. Даже водитель, казалось, пытался переварить нечто, что он не должен был увидеть, но увидел.

Наконец, когда мир перед глазами перестал плыть, лёгкие — гореть, а в голове поутихла барабанная дробь, Глеб прошептал:

— От чего же мы бежали? — и взгляд его поднялся на Сергея-Мамку. Тот ответил не сразу, словно раздумывал. Вдруг его лицо затряслось и исказилось мерзкой ухмылкой. Взгляд, поначалу обращённый куда-то в пол, медленно поднялся вверх — прямо на сидящую напротив него Настеньку — и командир рассмеялся. Поначалу беззлобно, но затем от всё более каркающего смеха и выпученных глаз по коже всех присутствующих прошёл холодок.

Наконец, Мамка выдавил из себя:

— От баб, мужики! Смех и грех! ОТ БАБ!!!

Не зная, как реагировать, Максим усмехнулся, а Настенька вопросительно посмотрела на Михаила. Тот глупо улыбался…

Вдруг машину тряхнуло, словно в бок на всей скорости въехал велосипедист.

— Вай, мама! — вскрикнул Аслан, выкручивая руль в противоположную от толчка сторону.

Снаружи кузова послышалась возня, словно кто-то карабкался по крыше и стенам. Дети испуганно вертели головами. Михаил торопливо, но без суеты перезаряжал дробовик. Сергей отдал свой автомат Максиму, а сам выхватил из кобуры пистолет. Ребёнок, получив в руки оружие, успокоился и принялся искать взглядом снаряженный магазин или короб с патронами.

Глеб не мог пошевелиться. Ему казалось, что он слышит крики. Те же крики, что слышал в метро.

Удар. В стене над головой Сергея образовалась узкая вмятина, как от удара киркой или кувалдой. Настенька пронзительно завизжала. От неожиданности командир выронил пистолет и, недолго думая, бросился за ним на трясущийся пол. Михаил как раз закончил перезаряжать ружьё. Глеб, наконец, пришёл в себя и отстегнул пустой магазин.

Ещё один удар. И ещё. Ещё!

— Обшивку попортил, гад! — выдохнул Михаил и выстрелил.

— Ай, чтоб тебя! — верещал Аслан, выпуская руль из-за неожиданно громкого выстрела. Остальные также схватились за уши и повалились под сидения. Только сам стрелок, морщась, собрался передёрнуть помпу для следующего выстрела. Но не успел: фургон занесло так, что Михаил потерял равновесие и едва не выронил ружьё.

В обшивке образовалась дыра. Естественный свет разлился по противоположной стене, но ненадолго: в пробоину вклинилось нечто мерзкое и странное. Оно походило на шипастый ледоруб, сделанный из кости или иного природного материала. В длинных шипах, зацепившихся за край пробоины, угадывались пальцы, вывернутые и лишённые кожи и плоти; твёрдые, но подвижные.

В уши ударил отвратительный скрежет. Костяное орудие расширило рану автомобиля и принялось разрывать стену, планомерно продвигаясь вбок.

— Стреляй, Глеб! — Сергей подобрал пистолет и уже разрядил половину обоймы в металл. — Стреляй!

Глеб уже перезарядил автомат, но вместо того, чтобы выпустить очередь в потолок, он затаил дыхание. Что-то внутри подсказывало: даже если опустошить весь рожок, ничего хорошего не случится. Единственное, что оставалось — это увидеть тварь воочию.

Долго ждать нее пришлось. Существо подползло к краю крыши и свесило голову. На Глеба уставились два огромных жёлто-зелёных глаза с крошечными зрачками. Глазные яблоки выпирали из глазниц. Стучащие зубами челюсти выглядели как человеческие, но располагались горизонтально, будто жвала насекомого. Пробоина была слишком узка, чтобы увидеть целиком, но от макушки монстра шли отростки толщиной с палец, утончавшиеся по мере отдаления от головы.

Оно не выглядело как обычное мутировавшее насекомое, но и абсолютно точно не являлось человеком.

— Что за хрень?! — взвизгнул Сергей, отчаянно щёлкая пустым пистолетом в лицо (?) существа.

— А-а-а-а!!!

Глеб оглянулся. Кричали из водительской кабины.

«Ну всё, конец!» — успел он подумать, прежде чем фургон подскочил и завалился на бок, а сам бывший программист лишился чувств от удара головой.

В лобовое стекло влетело гигантское чёрное насекомое со старушечьим лицом.

* * *

— …опять стирать эти рубашки. Ещё и штопать! Нет, было бы здорово и растенья в кадках удобрять-поливать, но воду лишний раз потратить страшно.

— И не говори. Мыла-мыла весь пол, аж поясницу замкнуло — еле встала утром, так эти приехали и насвинячили! Козьим горошком своим насвинячили, Петрушу с Витей угробили, прости Господи!..

Обрывки фраз долетали до Глеба и постепенно вытаскивали его сознание из пучин забвения. Голоса, шаги, возня — всё приближалось и приближалось, пока не достигло предела громкости. Тело болело от неудобной позы. Единственное, что оставалось — это разлепить веки.

Серый бетонный пол. Блестящие коричневые стены. Искусственный свет не раздражал глаза, но от знакомого гудения мутило. Глеб попробовал пошевелиться; самое большое, что ему, привязанному к вертикально стоящему хирургическому столу, удалось — это повернуть голову.

Немигающий взгляд Аслана. Кровь, капающая из пробитого виска. Глеб в ужасе отвернулся…

— Не бойся, солнышко! С нами ты в безопасности, здесь тебя никто не обидит.

…но это не спасло. Старуха с горбом стояла спиной к нему и держала в морщинистых ладонях ручку перемазанной зелёнкой Настеньки. Заметив, что экс-программист очнулся, девочка заволновалась, но горбатая