Я попрощалась с тетей Мартой этим утром. У меня чуть сердце не разорвалось. И оно все еще болит, в то время как это жалкое, предназначенное для мелководья суденышко везет меня по Миссисипи прочь от нее, и Бетси, и Кловиса, и моего дома. Тетя Марта поцеловала меня, сняла с себя цепочку с крестиком и надела ее на меня. Крестик очень красивый, с аметистами, мне он понравился сразу, еще тогда, когда я впервые приехала в Галену после того, как папа вышвырнул меня из дома. Тетя носила крестик, не снимая с тех самых пор, как ее отец сделал ей подарок на четырнадцатилетие. Она сказала: «Я хочу, чтобы он был у тебя на память обо мне. Пусть он напоминает тебе о том, что я молюсь о тебе каждый день. Господь с тобой, Мэри Кэтрин Фарр, и никогда не забывай об этом».

Мне не стало легче.

Я никогда их больше не увижу. Она говорит, увижу, но имеет в виду небеса, а я туда не попаду. Я вообще не собираюсь туда, где Бог.

Я виню Бога и Джеймса Эддисона Фарра за всю эту сердечную боль.

Джошуа сегодня спросил у меня, почему я не хочу говорить с папой. Я сказала, нечего забивать сбою головку пустяками, но он все равно не унимался. Я сказала, что занята, что нужно проследить, чтобы Бет и Генри и двойняшки не свалились за борт. Но он не поверил, потому что Мэттью и Генри у папы, двойня спит, а Бет так боится воды, что ни за что не подойдет близко к краю.

Он сказал: «Ты увидишь, папа прав, когда мы доедем до Орегона». Я сказала, что если услышу эти слова еще раз, его папа окажется в илистой воде Миссисипи. А плавать он не умеет!

Мы прибыли в Индепенденс два дня назад. Было облачно и холодно. Джеймс нашел место, где хранились наши вещи, пока мы не обзавелись повозкой и не перенесли их туда. Хорошо, что нет дождя, так как мы разбили лагерь, не имея никакого навеса над головой.

Индепенденс — самое дикое место, какое я когда-либо видела. Тут полно людей самых разных мастей и профессий, с большинством из которых я бы не отважилась иметь дело. Все что-то покупают и что-то продают. Все спешат, все готовятся к отъезду в Орегон, или Калифорнию, или в Санта-Фе.

Уже наступили сумерки, а я все еще слышу несмолкаемый стук молотков, поскольку вовсю идет строительство повозок, раздается мычание волов и ржание лошадей. Невозможно даже на мгновение сомкнуть веки на этом перевалочном пункте.

Джеймс оставил детей со мной, а сам решил пошататься по городу, чтобы почуять, что собственно происходит, как он выразился. Я достаточно хорошо чую, что происходит вокруг, сидя здесь и наблюдая. Большинство людей, болтающихся тут, такие же ненормальные, как и он. Мужчины уж точно. Не видела ни одной счастливой женщины, с тех пор как сошла на берег.

Весь день Джеймс и мужчины, расположившиеся неподалеку от нас со своими женами и детьми, обсуждали вопрос о том, кого правильнее купить, мулов или волов. Он вернулся, выложил все, что узнал, и затем спросил: «Как ты думаешь, Мэри Кэтрин?»

Ему бы не понравилось, узнай он, что я думаю.

Он сказал: «Когда-нибудь ты должна заговорить со мной».

Не в этой жизни. Нет.

Сегодня Джеймс купил четыре упряжки волов по 25 долларов за голову! Животина хорошая, крепкая и спокойная, но не стоит заплаченных за нее денег. Ему нужно было лучше торговаться. Джеймс сказал, что в следующий раз он пошлет меня. Он сказал, что если дела в пути пойдут плохо, то мы сможем их съесть. Хотелось бы знать, как он собирается это сделать, если Бет уже полюбила этих бессловесных тварей.

Я познакомилась сегодня с Нелли Дуэйн. Она и ее муж Уэллс расположились лагерем рядом с нами. Она в то же время, что и я, ходила на ручей стирать. Я не единственная, кто обливается слезами из-за поездки в Орегон. Мы поплакали вместе, а потом немного посмеялись. У обеих появились расчудесные идеи, что сотворить с нашими мужьями. Она сказала, что нам придется справиться с тем, что нас ожидает. У нее трое детей, которые ждут не дождутся, когда отправятся в путь. Джошуа и ее сын Харлан уже сдружились, водой не разольешь.

Разные люди собираются вокруг нас. Взять хотя бы Верджила Буна. Он бондарь из Пенсильвании. Ему самое меньшее сорок. А еще судья Скиннер со своей женой. Он вроде постарше. Сорок три, говорит. Он решил, что в Орегоне будут нужны закон и порядок. Его жена не очень-то дружелюбна, так что имени ее я не знаю. Зато Ракелу Бакею из Кентукки всего пятнадцать. Я спросила его, что думает мать о его переезде в Орегон, и он ответил, что его мать дала добро на поиски лучшей жизни на Западе. Не могу представить себе мать, которая советует сыну уехать, зная, что никогда его больше не увидит. Должно быть, эта женщина — крепкий орешек.

Почти весь день шел дождь, и вся наша одежда отсырела. Настроение у меня самое скверное. Мне придется тащиться по вязкой жиже, чтобы добраться до рыночной площади. Джеймс сказал, на этот раз я должна вести все денежные расчеты, иначе у него не хватит денег на дорогу.

Он сказал: «Ты должна помочь мне, если не собираешься провести остаток своей жизни в этой глухомани, Мэри Кэтрин». Он не умеет ни читать, ни писать, а в этом городе водятся такие молодчики, которые обдерут тебя как липку, просто ради удовольствия. Он сказал, что у нас есть 854.22 доллара и ему потребовались годы тяжелой работы, чтобы скопить эту сумму. Тетя Марта дала мне 120 долларов, которые, для большей сохранности, я спрятала в своем сундучке на черный день. Я ничего не сказала ему об этом.

Сегодня Джеймс привел мистера Каванота к нашему огоньку. Я видела этого человека два дня назад на рынке. Или, скорее, он увидел меня. Он стоял у прилавка и покупал порох, свинец и дробь, когда я с детьми зашла в лавку. Он довольно крупный человек, и его трудно не заметить. Выглядит он диковато, как индеец в оленьих шкурах. Волосы у него длинные и темные и перетянуты обрезком кожаной тесьмы. А еще у него такие голубые глаза, каких я в жизни не видела, и этими глазами он таращился на меня с той минуты, как я перешагнула через порог.

Джошуа захотел поговорить с ним, но я приказала ему не отходить от меня и следить за Бет и Хэнком, чтобы те не убежали куда-нибудь. И стоило мне отвернуться, как Джошуа повел Хэнка и Бет прямо к нему. Мне следовало быть повнимательнее, но со мной моя двойня, да еще нужно было поторговаться с Макдональдом, с которым надо держать ухо востро, потому что он вор и мошенник. Словом, когда я обернулась, Джошуа уже задавал кучу всяческих вопросов этому странному человеку, а тот смотрел на меня во все глаза. Я отогнала детей от него, извинилась и поскорее ушла оттуда.

Я знала, что увижу его вновь. Как и когда — не представляла. Просто знала. Как Джеймс познакомился с ним, понятия не имею, и спрашивать не собираюсь. Я предложила мистеру Каваноту поужинать, и он согласился. Пока они ели, говорил в основном Джеймс. Я молчала. Я слушала и узнала, что мистер Каванот торгует с индейцами кау, пауни, сиу и чейеннами. Что он живет в племени чейеннов вот уже два года. Что он очень уважает индейцев и не очень жалует тех, кто устремился на Запад. Он сказал, что все они слишком плохо подготовлены к тому, что их ожидает.