— В доме есть кто? — спросил дядя.

— Найн! Только старая сумасшедшая, — ее бы на костер!

— Юродивых мы не бьем — это грех, — процедил Замята сквозь зубы.

— А брата убивайтт — святтое дело! — рассмеялся Рудольф.

— Пшел вон, пес! — закричал Замята. Недобро блеснув глазами, Рудольф и остальные бандиты растворились в темноте.

Все стихло. Только поскрипывала на ветру тяжелая не прикрытая дверь, да трещал одинокий факел, воткнутый кем-то в крышу колодца.

Вдруг с другой стороны сеновала послышался скрип раздвигающихся жердей. Это была Баяна. Шепотом она позвала Радмилу и Добровита.

В темноте на опушке леса стояла небольшая повозка. Сивая кобыла нервно била хвостом по крутым бокам. Дети залезли внутрь повозки. Старуха накидала на них сверху соломы, бросила пару овчин, взобралась сама и дернула поводья. Колеса резко заскрипели в тишине ночи. Полная луна предательски осветила повозку, но в следующее мгновение ее уже покрыла тень от растущих на опушке сосен.

— Стой! — резкий окрик остановил повозку. Свет многочисленных факелов вырвал из темноты группу вооруженных всадников. В темноте зловеще поблескивала сталь кольчуг и шлемов. Неровное пламя факела осветило жесткое лицо Замяты.

— Это старая Баяна! — узнал он старуху. — Куда ты прешься ночью и зачем?

— Вызвала матушка боярыня. На сносях она. Время родить пришло, батюшка! — прошамкала старуха.

— Убийство! Убийство! Тати всех позабивали, и боярина с боярыней! — из леса выбежал верзила в одной длинной рубахе и, размахивая длинными ручищами как оглоблями, подбежал к дружине.

— Черт с ней, со старухой! Езжай назад, домой, старая ведьма. Не до тебя. — Замята выхватил меч, — за мной, робяты, поймаем убивцев!

Топот копыт и крики стихли за поворотом.

Маленькая Радмила открыла тяжелые веки, когда птицы весело защебетали на рассвете. Все-таки сморил ее под утро тяжелый сон. Телега громыхала и переваливалась по черным кореньям, исковеркавшим дорогу. Темные густые ели нависли над головами беглецов. Было страшно смотреть по сторонам, такой дремучий лес обступал их со всех сторон. Внезапно дорога кончилась, как будто уперлась в непроходимую стену из огромных елей. Баяна спустилась и начала распрягать кобылу.

— Где мы, бабушка Баяна? — жалобно простонала Радмила.

— Дальше пойдем пешком. Телегу спрячем, — Баяна прижала головку девочки к своей груди. — Поплачь, родная. Пусть их души пойдут в Правь, прямо к Световиту. Мученики бедные! ― И слезы потекли по щекам старухи.

— А нам спрятаться надо. Пойдем болотом, по гати. Она тут в тине спрятана. Не бойтесь, дети. Там остров есть, среди болот…никто вас не найдет. Старый Земибор нас пока приютит.

— А мы и не боимся, — как-то совсем по-взрослому ответил Добровит. Он сильно повзрослел за эту ночь. Будто стал уже юношей, а не мальчиком. В глазах появилась жестокость и решительность. — Почему это нам надо прятаться? Пусть Замята прячется. Он убийца.

— Пока поберегись его! Подрасти еще немного, — Баяна взяла мальчика за руку. — После найдешь его, когда вырастешь!

— Я убью его, бабушка! — и мальчик отвернулся к лесу, стараясь скрыть побежавшую по щеке слезу.

— По пути Криви пошел Замята, продал душу бесам, — вздохнула Баяна, — не будет ему покоя. Пусть помучается, пока ты подрастешь. Ну, ладно, молодой боярин! Я сестричку твою спрячу, а тебе дам проводников. Мой муж с братом отвезут тебя к дядьке, брату твоей матушки, датскому барону Герардсену. Иначе погубит тебя Замята, если отыщет. А за сестру не беспокойся, будет за дочку нам с мужем. Когда вырастешь, справишься с Замятой! А сейчас в большой чести он у псковского посадника Твердилы Иванковича. Никакого суда для него не будет.

Добровит

Дания, окрестности Ревеля, 1242 год

Раздались резкие звуки небольших медных дудочек, и десятки лошадей почти одновременно вырвались из осеннего леса на широкую просеку. Их копыта взорвали мягкую сырую землю, почти сплошь покрытую желтыми листьями. Всадники большей частью были одеты одинаково. Черная шляпа и красный широкий камзол, а вместо штанов — мягкие вязаные шоссы, заправленные в черные высокие сапоги. Как военный отряд, они одновременно развернулись и помчались вдоль просеки. Издалека, из глубины леса, доносился многоголосый собачий лай.

— Вы сегодня мастер, дядюшка Игнас, — скачущий почти впереди всей команды охотников кричал, Добровит. — Вас обгонять нельзя!

— Обгоняй, если получится, — ответил Игнас и дал шпоры своему красавцу рысаку. Его гунтер, специальная лошадь для парфорсной охоты на лис, был прекрасно подготовлен.

Лошадям сильно доставалось на такой охоте, целый день нужно скакать по пересеченной местности. Бешеная скачка через канавы, плетни, ограды, ручьи, то в гору, то через кусты. Целый день без передышки. Поэтому и кони требовались крепкие, хорошо обученные. В большом поместье барона Игнаса Герардсена нашелся неплохой гунтер и для племянника. Лошадей специально тренировали и усиленно кормили перед изнурительной охотой.

«Кавалерия» пробивалась через колючие кусты в конце просеки — пригодились кожаные ногавки, одетые на ноги лошадей, иначе ноги у них были бы исцарапаны. Лиса пошла через ручей. Хорошо, что он оказался неглубоким и узким, — собаки не потеряли зверя.

— Святой Хубертус нам помогает сегодня, — сказал Добровит, вспомнив имя покровителя охоты.

— И собаки у вас, дядя, хорошие, — продолжал он, — вязкие и чуистые

— Да, — наконец-то ответил тот, тяжело было пожилому полному мужчине скакать по лесам и полям, — фоксхаунды отборные. Лиса не уйдет.

Было видно, что у собак проблемы ― стая гончих стала метаться в растерянности около каменного забора какого-то хозяйского двора. Видно, лиса юркнула где-то в дыру в ограде, и собаки потеряли след. На помощь пришли охотники. Многочисленные всадники лихо перескочили через каменную ограду и понеслись прямо по кочанам капусты на огороде. Не помогли хозяину закрытые ворота. Видно, проклятия крестьянина долетели до ушей Девы Марии, и один всадник вывалился из седла. Полетели в капусту и арапник, и медная дудка, а в другую сторону — черная шляпа.

— Похоже, Ганс сломал ногу, — хладнокровно заметил Игнас и продолжил погоню.

— Если возьмешь лису, — прокричал он на горе, — пуговица Хубертуса будет твоей!

— А Бастиану твоему, — он посмотрел на коня, — красная попона!

Все вышло как сказал дядюшка Игнас. Бедная лиса совсем выбилась из сил и начала кружить по большой поляне. Деваться ей было некуда. Угораздило ее вернуться в то самое место, где начиналась охота. Здесь все норы были предусмотрительно заткнуты. Собаки тоже устали, но близость зверя поддало им азарта. Они носились кругами за рыжим хвостом, мелькавшим между деревьями и кустами. Гибель лисы была неизбежна. Тогда Добровит вскочил в стаю борзых на своем коне и, изогнувшись, наклонился почти до земли. Он выхватил практически из зубов рассвирепевших псов рыжую виновницу собачьего неистовства и ловко сунул в кожаную сумку у себя на седле.