– Если бы Сергеева не сидела у нас, у меня бы даже сомнений не возникло в ее авторстве, – пожал плечами Земцов. – Так на нее похоже.

Сергей посмотрел на друга сочувственно.

– Мечты, мечты, где ваша сладость… Кстати, вы ее на психэкспертизу отправляли?

– Я подробно с ней общался, – сказал Масленников. – Экспертиза в стационаре не требуется. Она совершенно вменяема, просто очень экзальтированная особа. Допускаю, что могла бы убить сгоряча. Но вот так: вспороть человека ножом – это вряд ли.

– Да еще того, кто не значится в ее списке, – добавил Сергей. – Правда, у нас список потенциальных подельников-мужчин, с которыми она ездила в свои путешествия. Вот их алиби придется проверять. Или не придется, поскольку они по ее щелчку действовали. Ладно, я пошел работать.

– А я тут, у Славы, еще посижу, подумаю, – сказал Масленников. – Поедем в особняк вместе.

Оксана встала очень рано со странным ощущением, будто ее волосы превратились в плотный, жесткий панцирь. Она даже не решилась до них дотронуться. В волосах действительно накапливаются токсины. А разве ужас и боль – это не самая страшная отрава? В ванной она намыливала голову разными шампунями, промывала горячей водой, потом наливала ополаскиватели прямо из пузырьков, потом опять все сначала, не считала, сколько раз. «Я хочу утопить тебя, беда! – шептала она. – Я хочу вернуть себе хотя бы способность думать. У меня в голове вязкий омут. Ну смой же его, растопи, чистая вода…» Потом она еще постояла под холодным душем. Ей стало легче. Вышла, расчесала волосы. Обычно они тут же завивались кудряшками, она рукой их немного поправляла. Сейчас волосы стали прямыми! Оксане показалось это серьезным знаком. Она, совершенно другая, ступила на суровый, неизведанный материк своей судьбы.

В спальне висело черное прямое платье, которое ей заказали и привезли. Вдова. Там, за порогом комнаты, большой дом, люди, которые ждут ее решений. Там следователи. Сбежать, забиться куда-то в уголок, чтобы спрятать свои чувства, не получится. Сбежать не получится. А с чувствами придется справляться, демонстрировать их Оксана не станет. Она оделась, и тут же раздался звонок. Вячеслав Земцов просил всех, кто есть в доме, собраться к приезду следователей. Сказал, что в дом приглашены для опроса Елизавета с Геннадием и Галина Федорова. Оксана вздрогнула.

– Почему Галина? Вы ее в чем-то подозреваете? Из-за того, что я рассказала Сергею?

– Да нет. Она – свидетель, который может пролить на что-то свет. Мы решили поговорить со всеми сразу, чтобы получить представление о личности вашего покойного мужа, о том, чем он мог вызвать такую ненависть… Когда люди собираются вместе, у них все же меньше возможности сказать неправду, уйти от ответа. Кто-то их поправит. Ну, как-то так. Не волнуйтесь. Все будет нормально. У нас нет пока ничего конкретного.

Оксана прошла на кухню. Какое-то время молча смотрела на Веру. Та была тоже в черном платье и что-то сосредоточенно готовила. Оксане показалось странным, как она это делает. Достает из миски мытый салат и рвет его руками над большой салатницей. Потом вынимает из кастрюли куски куриного филе и тоже рвет руками, укладывая вторым слоем.

– Здравствуй, Вера, – сказала Оксана. – Я не поняла, что ты делаешь?

– Салат «Цезарь», – ответила Вера. – Потом сухарики, майонез, сверху тертый сыр. Легкий салат, даже ты поешь.

– Я не об этом. Я спросила, почему ты не пользуешься ножом, как обычно?

– А-а. – Вера подняла на нее мученический взгляд, под глазами – черные тени. – Я пользуюсь ножом, когда очень большие количества ингредиентов или надо порезать аккуратными кубиками, свеклу, например, или морковь. Чтобы было красиво. А сейчас я готовлю немного, вряд ли сегодня кто-то захочет есть. Когда рвешь руками, все гораздо вкуснее.

– Не знала. Вера, нам нужно собрать всех, кто есть в доме, к приезду следователей. Они позвонят, когда будут близко. Ну, чтоб люди знали. Я скажу охранникам, а ты, может, девочек соберешь? Я знаю, сегодня день стирки, ее надо отменить. И еще: они пригласили к нам Елизавету с мужем и Галину.

– Да ты что! Вот ужас! Зачем?

– Никакого ужаса. Это предварительный опрос всех свидетелей. Они надеются на что-то так выйти… Пока у них нет версий.

В это время телефон Оксаны зазвонил в кармане, она ответила «Хорошо» и посмотрела на Веру.

– Да, они еще хотят по дороге захватить Аллу Кондрашову. Сама она может не прийти. Такое сложное мероприятие. Ты не знаешь, Алла в принципе в курсе?

– Она звонила вчера. Ночью. Как всегда, бредила. Я не могла ее слушать. Она пытала меня, как да что… Говорила все время: «Я так и знала». Что именно – я не поняла.

– Ну, а что тут непонятного? Наверное, она хотела сказать, что Юру должны были убить вслед за Николаем. Я, конечно, не понимаю, зачем ее привозить. Она все пустит под откос. Впрочем, не мне судить. Я и себя-то вижу будто со стороны. Хочу проснуться и не могу. Как и заснуть, – сказала Оксана.

– Я тоже. Но я разложу салат по маленьким плошкам, кофе сварю. Вдруг кто-то захочет… Да?

– Конечно.

Оксана пошла в башню охранников. Никита, широкоплечий, основательный, спокойный человек лет тридцати пяти, пил чай за столом. Константин, значительно его моложе, худой, нервный, суетливый, делал сразу несколько дел. Подбегал к компьютеру, набирал какие-то номера по телефону, давал отбой после третьего гудка, гасил одну сигарету, тут же закуривал другую. Оксана сказала им, что нужно пройти в дом, когда приедет следственная группа.

– Ворота потом закройте изнутри.

– Понятно, – кивнул Никита.

– А чего они? – нервно спросил Константин.

– Расследуют, – пожала плечами Оксана. – Так будет долго. Приедут еще Елизавета с мужем и Галина Федорова.

– Этой только не хватало, – буркнул Никита. – Хотя я бы с нее начал на месте следователя.

– Они привезут и Аллу Кондрашову, – добавила Оксана.

– Вот на ней можно все и закончить, – подхватил Костя. – Дурдом на выезде.

Оксана кивнула охранникам и медленно пошла по дорожке к дому. Как прекрасно вокруг. Как безмятежно поют птицы, играют на тонких ветках прелестные и смешные белочки. Какое ослепительное солнце: цветы, разомлев от жары, открывают лучам все свои тайны. Это похоже на рай. Век бы его не видеть…

Андреас написал заявления с просьбой о лишении родительских прав Зинаиды на сына, размножил на принтере и решил отвезти куда только можно. Поскольку не знал точно, куда нужно. Смысл: она бросила ребенка, ее муж или сожитель содержал его в чудовищных условиях, довел до истощения, Андреас требует, чтобы ребенок жил с ним. Знакомые женщины сказали, что для начала нужно это оставить в отделе опеки. Затем в суде и подстраховаться везде. Утром к нему пришел Саша Павлов. Андреас покормил завтраком обоих ребят, посмотрел, как они на равных играют и беседуют, и сказал: