— Валяй про дело, вижу, тебя просто распирает, — поощрила меня Баська.

— Ты знала одну наркоманку Касю, — начала я.

— Она таинственно исчезла, и ты ищешь ее вместе со всем городом, — подхватила Баська. — Не думаю, что ты заодно с разными сволочами. Ищешь ее, чтоб всем насолить, или еще по какой причине? Так, из любопытства спрашиваю.

— По многим причинам. О ребенке тоже слышала?

— Догадалась. Знаю эту идиотку давно, ну, пожалуй, года три, хоть убей, не помню, как с ней познакомились. Думаю, по пьянке, потому как однажды проснулась я ранним полуднем, и оказалось, она ночевала у меня. Родить она не родила — это верняк, младшего брата никогда у нее не было, раз говорилось о ребенке, значит, откуда-то раздобыла чужого. Похоже, украла. Так или нет?

— Почти в яблочко. Знаешь, где она?

— Несколько месяцев назад знала, а теперь уже нет.

— А что?

— А вернула мне ключи от склепа. Я поняла: Каська-наркоманка находила себе убежище в одном из родовых склепов Баськи, разбросанных по разным кладбищам в зависимости от расположения бывших имений. Склепы эти являли собой либо внушительные наземные сооружения, либо обширные подземные катакомбы. В них можно было жить вполне удобно.

— А ты уверена, что она не обзавелась вторым ключом?

— Вообще-то на нее не похоже, но твоя воля, хочешь — проверь. Даже не очень далеко, не доезжая Пулав, в деревне Здзитов. Склеп грандиозный, сразу увидишь. Возможно, протекает крыша.

— А помимо склепа, куда она могла подеваться? Не догадываешься хоть чуть-чуть?

— Возможно, и есть кой-какие мыслишки, но все очень сложно и, честно говоря, неохота в такой переплет встревать. Тебе что надо — где Каська или где она спрятала ребенка?

— А это разные вещи?

— Совершенно.

— Тогда меня больше беспокоит ребенок. За Каськой, сдается, никто не охотится, чтобы ей шею свернуть.

— Ну, так я скажу тебе по порядку, а ты кумекай. Знала я когда-то одного мужика. Запомнила по гроб жизни из-за его странных вкусов. Уперся всеми копытами — пойду, мол, лесничим в дикий лес и заимею множество детей. Вовсе не стремился нарожать сплошь сыновей, согласен был и на девчонок, и очень уж меня этим отпугнул. Где он сейчас, не знаю, но допускаю, сделался-таки лесничим — упрям как сивый мерин.

Баська допила чай и закурила. Я терпеливо ждала.

— У Каськи была подруга, — продолжала она. — Обращаю твое внимание — это совсем другой факт, никоим образом не стыкующийся с иными. Совершенно не понимаю, почему она всячески скрывала свою подругу, но — факт, скрывала. Об этой подруге я знаю только одно: ее изнасиловали. Каська не из болтливых, но однажды на нее нашло — разоткровенничалась, рассказала об этом насилии, а юмор в том, что насильник очень нравился своей жертве. Зачем так сопротивлялась ему, не понимаю, кончилось же тем, что она откусила ему кончик уха.

— Сожрала или выплюнула? — внезапно заинтересовался Гутюша.

— Вот ведь незадача — я как-то не подумала, — сказала Баська. — Может, от нервов и проглотила? Может, не разжевывая…

На несколько минут Каська-наркоманка и пропавший мальчик были забыты. Мы вовсю обсуждали, как и почему откусывают ухо, причем нам явно не хватало личного опыта. А посему проблема не была решена.

— Вернемся к нашей теме, это уже все про второй факт? — спросила я.

— Нет, еще не все. Нравился он ей, ну и после уха напали на нее угрызения совести и она просила прощения. Он тоже. В результате подружились, как положено, связанные ужасной тайной, оба чувствовали себя до крайности глупо. Он вовсе не был присяжным насильником — только в тот единственный раз черт его надоумил. Вот и все. А.., еще нет! Насилие совершилось в лесу, а он был лесничим.

— Ассоциация напрашивается сама, только вот есть ли хоть тень смысла, — заметила я критически. — Предупреждала, неизбежен тяжкий умственный труд, — наставительно произнесла Баська. — Что касается третьего факта, его вообще нет. Только вот одинокое дерево на лугу бросается в глаза, а в лесу его совсем не видать.

Гутюша и в самом деле умел думать.

— Если этот лесничий отработал свою программу, то одним ребенком больше или меньше — никому в башку не стрелит. Где теперь это ухо?

— На голове, смею предположить, — изумилась Баська, поглядывая на Гутюшу с легким сомнением.

— Он спрашивает, где твой лесничий, — перевела я.

— Ни малейшего понятия не имею. Мы не виделись лет пятнадцать. Чтобы вам не морочить голову, сразу заявлю: не представляю, где живет и как фамилия той пострадавшей подруги.

— Неважно. У нас есть ее адрес, — сообщила я. — Так или иначе мы все равно к ней поедем, а к тому же еще и ухо есть. Правда, как тут подступиться — вопрос деликатный.

— Можно получить полный список всех лесничих в Польше, — подсказала Баська. — С датами рождения, отбрось всех очень молодых и очень старых… Постой, постой, ему теперь, пожалуй… Пятнадцать и двадцать три, сколько будет?

— Тридцать восемь, — машинально ответил Гутюша.

— Я не стану протестовать, если немного накинете или сбросите, — усмехнулась Баська. — Определяю на глаз. Из этих выберете одного с откушенным ухом, и дело с концом. А теперь расскажи, как вообще жизнь и что слышно…

Визит у Баськи затянулся, спускались сумерки, и Гутюша мрачно потребовал переброски. Сначала я не уразумела, о чем он — об игре на бегах, о переключении на велосипеде или о преждевременно открытой карте в бридже, однако чуть погодя поняла. Следовало переброситься на преступников и отправиться по адресам иного контингента.

По-моему, сперва следовало навестить врача, возможно, Каська где-нибудь на лечении. Гутюша заупрямился. Проссорившись всю дорогу, мы добрались до Новаторской, и я припарковалась около канцтоваров.

— Болван ты, ну чего стоило приехать в другой день! Это очень хороший магазин, а теперь амба, все закрыто! — ворчала я. — И где тут сторожить, окстись, торчать, что ли, Симеоном-Столпником или стражем у Бельведера?..

— Зелень, — невозмутимо бросил Гутюша. — Воздухом подышим.

Мы уже вышли из машины и отошли метров на пятнадцать, когда из-за угла дома показался какой-то ферт и сел в стоящий у тротуара «ниссан». К счастью, мы оказались на противоположной стороне улицы, под тенью любезной Гутюше зелени. Я приросла к тротуару. И в свете фонаря…

— Крыса!..

— Это он!..

Наши приглушенные возгласы раздались одновременно. Я мигом нашлась:

— Гутюша, скорей обними меня! Целуй, только не сильно. В такой позитуре возраст не различишь.

— Сзади лицей, спереди музей, — галантнг согласился Гутюша.

— Кретин! — прошипела я. — Ты откуда его знаешь?!..

Гутюша осторожно поцеловал меня в лоб.