Ехать нам предстояло через центр города. Мне показалось, что все чеченские менты вывалили на улицы. В городе нас дважды останавливали, проверяли у хозяина документы и не задерживали надолго. На выезде из Грозного зачем-то заставили поднять капот и посмотрели на двигатель, но номер двигателя с документами не сверяли. На нас с Давидом даже не глянули. Финт с машиной без номера сработал на все сто процентов. Недоверия не было.

Я сидел на заднем сиденье рядом с Копченым и невольно сравнивал «Ниву» с «БМВ», хотя понимал неуместность такого сравнения. Трехкратная разница в количестве лошадиных сил, естественно, сказывалась. Я, признаться, сначала сваливал неуверенную езду по трассе на возраст хозяина и его трепетное отношение к новой машине. Но потом понял, что «Нива» разгоняется со скоростью таракана и даже простой обгон на ней совершить бывает сложно. Пока разгоняешься, появляется встречная машина, и приходится сбрасывать скорость. Но в целом, учитывая возраст хозяина, машина для него была неплоха. Его старая «Нива» была карбюраторной, у этой уже стоял инжектор, и хозяин говорил, что бегает машина гораздо шустрее старой.

До Ханкалы мы добрались благополучно, и я сразу позвонил по названному комбатом номеру.

– Здравствуйте, меня зовут Исрапил Азнауров...

– А, Людоед. Выскользнул, значит, все-таки из города. Хорошо. У меня бы не выскочил, но не я город «закрывал». Где сейчас находишься? На чем приехал?

– Только въехали в Ханкалу. Белая новенькая «Нива» без номеров.

– Поезжай в сторону военного аэродрома. Сто метров не доезжая КПП будет стоять «уазик» с черными военными номерами. Номер запоминается легко – одни четверки. Улица хорошо освещена, машину видно. Сразу, без разговоров, забирайся в «уазик».

– Нас двое.

– Я знаю, оба забирайтесь. «Нива» пусть едет своей дорогой. Или ты сам за рулем?

– Нет, за рулем хозяин.

– И это хорошо. Пусть едет. Я жду тебя в «уазике»...

Мы свернули в сторону военного аэродрома.

– Вон тот «уазик» рядом остановите. Спасибо вам за все, я еще вернусь.

Машина остановилось, и мы с Копченым один за другим выскочили через переднюю дверцу. В «уазике» завели двигатель. На переднем пассажирском сиденье, обернувшись вполоборота, нас встречал «краповый» полковник.

Сразу после ухода компьютерщика мне позвонил Андрей. Интересовался, что там произошло с машиной. Я рассказал, пытаясь юмором смягчить ситуацию и не нагонять туч, как это обычно делают телевидение и Интернет, чтобы народ держать в нервном состоянии. Но я не ставил себе такую сатанинскую цель, и не было у меня необходимости держать в напряжении Андрея. А наоборот. Мне нужно было, чтобы он был спокоен и не волновал своим состоянием Татьяну. Тогда спокойным буду и я. Это слегка эгоистично, тем не менее правильно для всех, кто так или иначе стал причастным к происходящему. Конечно, по-человечески, по-доброму, стоило самому позвонить и рассказать, поскольку Андрей волей или неволей стал участником этих событий. Конечно, для него опасности, на мой взгляд, не было, хотя использовать Андрея в качестве рычага давления на меня тоже было, наверное, можно. Тем не менее прямой угрозы его жизни не просматривалось. Андрей знал слишком мало, чтобы его убирать. Но ум человеческий так уж устроен, что желает видеть опасность там, где ее может и не быть. Тем более у человека, совсем недавно лишившегося обеих ног, психика не может быть не нарушенной. Стресс был слишком силен, чтобы не дать последствий. И естественным было, что Андрей нервничал. И моя вина, что я сразу не просчитал это. Но учту на будущее.

– Как же ты теперь без машины?

– Это не самое страшное. У нас большинство населения без машин обходится. И ничего, жизнь для них не останавливается. Не остановится и для меня. По большому счету, даже для тебя сейчас необходимость в машине выше, чем у меня. И потому будем думать о твоей машине, а не о моей.

– А тетя Люба как восприняла?

– А ей это пока и знать не обязательно. Когда женщина нервничает, энергии на ее успокоение уходит больше, чем на собственные дела. Начнет за меня беспокоиться. Это и ей хуже, и мне помеха. Когда дела завершу, тогда и сообщу. И за меня нервничать необходимости уже не будет. Пусть только машину пожалеет.

– Дядь Леш, ты мудрый, словно...

– Словно комбат, – подыскал я сам подходящее и мне самому нравящееся сравнение.

– Словно комбат, – согласился Андрей. – И почему я раньше на тебя другими глазами смотрел. Может быть, тогда и не было бы всех моих неприятностей.

– Ладно, Андрюша, до связи.

Меня сейчас интересовала личность неудачного террориста. Капитан милиции Амжа Джабраилович Джогиров. Так уж человек устроен, что желает знать обо всех, кто так или иначе с ним контактирует. Меня такое желание уже довело до того, что я влез в дела Людоеда. Хотелось надеяться, что не доведет до того, что влезу в дела Джогирова. Из всех связей в Грозном в данной ситуации подходила только одна, и я позвонил подполковнику Батуханову. Конечно, Дима служит в отделе розыска и к управлению кадров МВД отношения не имеет. Тем не менее многие милиционеры друг друга знают и спросить при необходимости могут. Потому я к Диме и решил обратиться. Но трубку взяла женщина.

– Я вас слушаю, – ответила слегка хрипло.

– Добрый день.

– Вечер уже. Почти вечер. Что вы хотели?

– Я хотел с Дмитрием поговорить...

– А вы кто?

– Это обязательно докладывать?

– Обязательно.

По интонации я понял, что ситуация там тоже не простая. Она стала непростой, кажется, для всех, кто соприкоснулся с делом Людоеда.

– Я его бывший командир. Еще по армии, когда Дима срочную служил.

– Да, что-то он говорил про командира. Спецназ ГРУ?

– Так точно. А где Дима?

– Нет больше Димы. Вчера днем, когда он садился в машину, она взорвалась. То, что от него осталось, сегодня повезем хоронить на родину.

Женщине трудно было говорить, слова застревали в горле, да и у меня тоже язык онемел.

– Извините. Примите соболезнование, – сказал я. – Я поставлю в церкви свечку за него...

– Его родители буддисты... Он же бурят.

– Это не имеет значения. Люди все равны. Еще раз извините. До свидания.

Я отложил трубку и задумался. Мысль пришла сама собой. И я снова стал звонить.

Подполковник ФСБ Катынов ответил сразу, но не сразу понял, кому он потребовался.

– Николай Викторович, это Алексей Владимирович беспокоит вас.

– Простите, кто?

– Подполковник Студенков, – добавил я, сообразив, что номер мой он не помнит, а имя – отчество ему ничего не говорит.

– Ах, да-да, Алексей Владимирович... Слушаю вас. Вы что-то вспомнили?