Отступив на шаг, он повысил голос:

— Стол собирается завтра вечером и готов видеть и выслушать тебя. В Час Длинных Свечей, в Зале Волка.

Его губы сжались.

— Тогда и станет ясно, кто ты такой на самом деле.

В маленькую смрадную комнатенку в конце Навозной улицы Дурин пришел последним. За несколько минут до него, еле волоча ноги, ввалился Валин.

Путники вошли в стольный город ночью, через Навозные ворота. Около часа Валин потратил на размещение лошадей и поиски подходящего жилья. Разумеется, все это можно было сделать куда быстрее, однако бережливый Дурин из конспиративных соображений запретил сорить золотом и серебром.

Пробудившись утром от бьющего в глаза сквозь затянутые грязноватой бумагой окна солнца, Торри обнаружил, что практически все вестри разбрелись по городу собирать информацию. Юноше не терпелось чем-нибудь заняться, безделье становилось невмоготу, однако двое оставшихся вестри — то ли сиделки, то ли охранники — настоятельно посоветовали ждать, пока не прибудут остальные и не сообщат об обстановке. Скептический взгляд Мэгги добавил веса доводам вестри, и Торри решил остаться.

А отец все спал. Он дважды просыпался, спрашивал, нет ли в нем нужды, спотыкаясь плелся в укромный уголок, где чертовски долго мочился в горшок, а затем, выхлебав бутыль с водой, возвращался на расстеленное на полу возле стены одеяло и снова проваливался в сон.

Поразительно, как долго мог спать отец, если перед этим не на шутку вымотался; не менее поразительно было и то, как долго он мог, если требовалось, обходиться без сна. То же самое относилось к пище и воде.

О его сексуальной жизни Торри и думать не хотел — сыну вовсе не обязательно знать абсолютно все о своих родителях.

Мэгги коротала время за беседами с Виндуром и еще одним вестри с перебитым носом, имя которого содержало столько согласных, что девушка звала его просто Фредом.

И Торри, вооружившись охотничьим ножом, принялся превращать запас дров в древесную стружку.

Это помогало утолить рабочий зуд.

— Он и его друзья здесь, — объявил Валин. — Их баржа пристала к берегу вчера, а сегодня поздним вечером они предстанут перед Столом.

— Но где они находятся? — требовательно вопросил Торри. — Мне необходимо их видеть.

— Нет никакой возможности, — покачал головой Валин. — Во дворце многочисленная стража, а слуг-вестри не нанимают, так что к кому-нибудь из Народа за помощью не обратишься. К Башне нам даже не подойти — нужен пропуск, а кто нам его даст?

Воспаленные глаза Дурина вдруг заблестели.

— Я предлагаю подкупить стражников. Подмазать придется не менее десятка стражников, чтобы проникнуть внутрь, но… — Он развел руками и покачал головой.

Мэгги живо закивала головой в знак согласия, отчего Торри, несмотря на всю серьезность положения, стало жутко смешно. Девушка, выразительно посмотрев на него, пригрозила ему кулачком.

— С другой стороны, — сказала она, — если хоть один из них не согласится брать взятку или же, согласившись, все-таки выдаст нас… — На секунду Мэгги задумалась. — Может, попробуем передать записку?

Варден, вестри, имевший отвратительную привычку постоянно ковырять в носу, ухмыльнулся.

— Попробовать, конечно, можно — если не боишься, что ее перехватят.

— Ну, перехватят — и что? — скептически скривился Дурин. — Хуже не будет, считай, что ничего и не передавал.

Торри покачал головой:

— Нет, будет хуже. Ведь нам надо сообщить время и место встречи.

— А ты явно устал. — Лицо Мэгги осветилось улыбкой. — Уж эту проблему мы решим.

Карлики были в замешательстве.

И Торри тоже — пока не сообразил, что она говорит не на берсмале.

Ах вон оно что… Нет. Среди жителей Тир-На-Ног есть и такие, кто понимает английский. Юноша уже открыл рот, чтобы напомнить ей об этом, но Мэгги его опередила.

— Запабылпа детспакуюпа запабапавупа! — Потянувшись к своему рюкзаку, она достала ручку и записную книжку. — Давайте определим время и место встречи.

Под наблюдением стражников по обеим сторонам балюстрады Йен снова нанес укол в левую руку Бирса Эриксона. За поединком пристально следили стоявшие вверху у перил Ивар дель Хивал и Марта; Ивар понимающе усмехался, Марта же бурно аплодировала каждой ошибке своего брата.

Ну, положим, эти взгляды были еще приятны, но то, что с гостей не сводили глаз, стоило им лишь выйти из комнаты, положительно действовало на нервы. Да какое там «выйти из комнаты»!.. Наверняка за ними следили даже в личных покоях!

Умом Йен понимал — на месте хозяина замка он ни за что не позволил бы трем чужеземцам свободно разгуливать, где им заблагорассудится, — но легче от этого не становилось. С другой стороны, город полнился слухами о наемных убийцах, собиравшихся прикончить Обетованного Воителя, а во дворце, заверил аргентум, гости в полной безопасности.

Свежо предание…

Что ж, чем скорее Йен объяснит, что никакой он не Обетованный Воитель, тем лучше.

И все же здесь было совсем не дурно, даже если не считать присутствия Марты.

Вандесты любили незамысловатые названия, что Йену нравилось, пусть даже порой и возникала путаница. Сам город носил название Престол, его клиновидный район между двумя сливавшимися реками также назывался Престолом, Престолом нарекли и территорию крепости, и большое здание Резиденции в северо-восточном углу внутреннего двора замка. Так что когда говорили о Престоле, понять, о чем идет речь, можно было только из контекста.

В самом Престоле внутри Престола, что внутри Престола, названия также отличались незамысловатостью. Был, разумеется, Престол, был Зал, где заседал — или находился? — Стол. Зал представлял собой длинное здание четырехугольной формы, стены которого казались сложенными из вставших вплотную друг к другу колонн. Это здорово походило на Парфенон, рисунки которого не раз приходилось видеть юноше, хотя колонны греческого храма были поизящнее и не заросли сплошным зеленым ковром из плюща и дикого винограда.

Внушительными размерами выделялась Резиденция; именно там поселили Йена и его спутников, а также иных представителей знати, не наделенных правом участия в заседании Стола.

Внутренний двор Престола обустраивали и озеленяли на протяжении многих лет, пока он не превратился в самый настоящий, даже прилизанный сад, перестав быть просто лужайкой. Живые зеленые изгороди самых странных форм перемежались фонтанами; струя одного фонтана, изогнувшись, падала в чашу другого, окатывая водяной пылью листву.

Длинная веранда, протянувшаяся вокруг всей Резиденции, была не худшим местом, где в тени навеса, обдуваемый прохладным ветерком, Йен коротал часы полуденного зноя за вновь полюбившимся занятием: фехтованием.