Константин направился обратно на восток. Там его ждали дела, занимаясь которыми он мог забыть ужасы того римского лета. Он решил обезопасить восточные границы империи, создав там ее новый центр, новый Рим, который мог бы господствовать над всеми восточными провинциями. Александрия находилась слишком далеко на юге. Антиохия располагалась не в самом удобном месте. Они оба жили слишком своей, слишком отдельной жизнью, чтобы стать новым центром. Никомедия не нравилась Константину. Он долго размышлял над возникшей проблемой и, очевидно, не раз обсуждал ее со своими приближенными. Кто-то предложил ему место возле Трои, и в этой идее присутствовало рациональное зерно. Старая легенда гласила, что римляне вернутся в город, из которого они бежали…

Однако имелись и серьезные возражения. Чтобы укрепить Трою, потребовалось бы очень много усилий и материальных затрат. К тому же гавань там была не очень удобной. В конечном итоге выбор Константина пал на старый греческий город Византии. Никому никогда не приходило в голову оспаривать тот факт, что со всех точек зрения это был наилучший выбор.

Византии стоял в центре, там, где великий сухопутный путь из Европы в Азию пересекался с великим морским путем между Эвксинским Понтом и Средиземным морем. Он контролировал оба этих важнейших пути и не давал возможности завоевателям проникнуть из одной части страны в другую. Он располагался в удобной близости от границ, проходивших по Дунаю и Евфрату. Его не составляло труда укрепить. Наконец, гавань там была превосходна. Сообщение между столицей и всеми частями империи гораздо легче было наладить из Византия, чем из Рима.

Будущее Византия и роль, предназначенная этому городу в истории, во многом определялись обстоятельствами, при которых Константин перестраивал его и делал из него столицу. Он обладал влиянием как политический и административный центр; однако такой центр обычно возникал там, где находилась постоянная резиденция императора, а в Римской империи той поры его точное местоположение не имело принципиального значения. Главным фактором стало удобство расположения в Византии базы маневренных войск. В дальнейшем именно этому фактору было суждено изменить ход европейской истории. Все, что было досягаемо для Константинополя, было захвачено Римской империей. Все, чего можно было достичь при помощи только военной силы, было достигнуто благодаря Константинополю. Когда наконец город пал, он пал в результате длительной блокады. Вероятно, ни одно действие, предпринятое воином, не имело столь далеко идущих последствий, как решение Константина строить новый город у Византия.

Закладка стены, которая должна была очертить границу нового города, состоялась 4 ноября 326 года – эта дата вошла в историю человечества.

В этом было что-то символичное… Император решительно отворачивается от Рима. С собой он нес наследие цивилизации в том виде, в каком оно было видоизменено и усовершенствовано Римом, а не дух самого Рима. Однако следовало еще разграничить предмет и слово. В течение долгого времени оставалось неясным, как именовать новый город. Он не утратил своего прежнего названия Византии. Сначала его хотели объявить Новым Римом. Однако идея оказалась неудачной. Еще до смерти Константина в народе за ним закрепилось название Константинополь, «город Константина», которое и осталось с ним на долгие годы.

Эти мелочи имели большое значение. Процесс освобождения Римской империи от Рима, начатый Диоклетианом, был продолжен Константином. Даже приципат, созданный Августом, явился признанием этого факта, что Римская империя не сводилась исключительно к Риму. Империя всегда по большей части была греческой. Только удаленность во времени заставляет нас считать ее целиком и полностью римской. Нас столь впечатляет величие фигуры Цезаря, что мы не замечаем напористых и умных греков, которые все время шли за ним и вели за собой всех остальных. Некоторые из них были свободными, некоторые – рабами, в то время это имело огромное значение, но для нас это в общем-то несущественно. Сила их была отнюдь не меньше, чем сила Цезаря.

Италийский крестьянин, возможно, презирал их так же, как старый селянин-англичанин презирал легкомысленных французов; однако греки составляли половину населения империи и играли в ней большую роль… Нельзя забывать, что даже самые выдающиеся римляне были греками по образованию. Империя была греческой в той же степени, в какой и италийской, задолго до того, как Константин перенес свой двор в старый Византии… Как бы то ни было, он выделил из империи греческую составляющую, вывел ее с запада и сосредоточил в восточных провинциях; запад остался в большей степени западным, если не сказать – варварским, ибо культура греков составляла восемь десятых культуры мировой.

Неизвестно, насколько осознанным и преднамеренным был этот процесс. Конечно, когда Константин основывал Константинополь, он знал, что делает; однако его податливость, готовность идти туда, куда его подталкивают, плыть по течению, подчиняться призыву, проявившаяся как слабость в истории с Криспом, в делах управления была во многом его силой. Он обладал здесь своего рода чутьем. Он не навязывал свою волю трепещущему миру, но всегда чувствовал момент, осмысливая нужды сегодняшнего дня, готовый быстро откликнуться на его требования… Он не всегда действовал верно, когда опирался лишь на собственный разум, но почти не ошибался, когда начинал прислушиваться к происходящему… Он не был греком. Его родным языком была латынь. На ней он составлял свои речи, которые при необходимости переводились на греческий. Поэтому ясно, что он не был сознательным популяризатором эллинизма. Он всего лишь следовал естественному ходу событий.

Причину роста влияния греческого востока определить не так уж сложно.

Крестьяне и купцы этого региона в меньшей степени пострадали от экономического краха, поразившего запад. Они быстро восстанавливали свое благосостояние, в то время как на западе все еще были серьезные проблемы, а торговле в той части империи не могло помочь уже практически ничто. Поэтому то было время греков. Константин усилил эту общую тенденцию, но не выдумал ее. Он никогда не противостоял потоку, он шел за ним.

Константинополь строился уже почти четыре года. Старый Византии стоял на длинной косе, с трех сторон окруженной водой. Построив новый земляной вал, император значительно расширил границы города. Место это славится своей красотой. Это земля солнца и ярких красок, где ветры борются со зноем и через проливы мчится могучее течение. Город расположен в низине; но, если продвигаться вдоль Мраморного моря на юго-запад по направлению к утесам Галлиполи, Греции, Малой Азии и Эгейским островам, почва начинает подниматься. На северо-западе, за равнинами Адрианополя, поднимаются Балканы, прорезанные дорогами, ведущими к Дунаю. На северо-востоке через Босфор и Дарданеллы можно попасть в Эвксинский Понт, откуда уже вполне достижимы дельта Дуная, великие равнины и реки России и дикие северные пространства Малой Азии вплоть до Кавказа, и даже до Каспийского моря можно добраться без особых забот. Климат там напоминает климат Марселя или Венеции, но и по сей день эта территория значительно менее заселена. Земля эта никогда не надоедает глазу.

Константинополь долгое время сохранял тот облик, который придал ему Константин. Он и его архитекторы создали грандиозный план, сообщивший городу неповторимый характер. Святая София, императорский дворец, ипподром, Золотые ворота – в этих названиях звучала музыка новой эпохи… В дни Константина они еще не были такими, какими им суждено было стать. Над первой Святой Софией никогда не возносились эти невероятные купола, и подобная мозаика не украшала ее стен. Однако общий план и, вероятно, некоторые архитектурные особенности сохранились… Мы медленно, но неизбежно расстаемся с миром Антония Пия и Марка Аврелия, Цицерона и Цезаря. Старое уходит, и все постепенно обновляется.