М. Ф.: Выше вы отмечали, что потребительский спрос влияет на рост производительности.

Д. М.: Да. Это порочный круг, который еще больше снизит спрос на работу. Поэтому действовать нужно быстро. К сожалению, согласно нашим исследованиям, в большинстве стран с развитой экономикой снижаются затраты на обучение без отрыва от производства. И в ближайшем будущем это станет реальной проблемой.

Так называемая «активная поддержка рынка труда» не имеет отношения к обучению без отрыва от производства. Это поддержка, предоставляемая сокращенным работникам, которым приходится искать другую работу. Фактически это просчет, который мы допустили в последнем раунде глобализации.

Можно много говорить о том, насколько глобализация важна для производительности, экономического роста, потребительского ассортимента и для продуктов. Но для рабочих она становится проблемой. При этом поддержка уволенных по сокращению штатов, по сути, отсутствует.

М. Ф.: Можно ли решить эту проблему введением универсального базового дохода?

Д. М.: Лично мне эта идея не нравится. Хорошо, что она обсуждается.

Работа придает смысл жизни, дает человеку чувство собственного достоинства, несет общественные и социальные последствия. Мне нравится цитата из отчета Technology and the American economy, изданного учрежденной президентом Линдоном Джонсоном Национальной комиссией: «Технологии приводят к исчезновению рабочих мест, но работа, которую нужно делать, никуда не исчезает».

М. Ф.: Вопрос в том, насколько высоко эта работа будет цениться на рынке труда.

Д. М.: Далеко не вся работа связана с рынком труда. Например, неоплачиваемая работа по уходу за детьми, больными и пожилыми, которой часто занимаются женщины. О ней не упоминают при обсуждении заработной платы и доходов. Необходимость в ней никогда не исчезнет. Вопрос в том, будет ли она признана работой и будет ли за нее выплачиваться какая-то компенсация.

Я предпочитаю условный доход, при котором получение выплат будет связано с каким-либо видом деятельности, подразумевающим инициативу, цель, достоинство и другие важные факторы. Потому что именно они определяют нашу сущность.

Гари Маркус

“Я не уверен, что простым увеличением количества воспринимаемых данных можно достичь точности, необходимой для вождения на Манхэттене. Можно получить точность 99,99 %, но даже этого будет недостаточно".

Основатель и генеральный директор стартапа GEOMETRIC INTELLIGENCE, профессор психологии и нейробиологии в Нью-Йоркском университете

Гари Маркус – автор и редактор ряда книг, в том числе бестселлера Guitar Zero. Известен критикой глубокого обучения и утверждает, что для дальнейшего прогресса в ИИ-системы потребуется включить врожденные когнитивные структуры человека.

Мартин Форд: Вы написали книгу о несовершенстве человеческого мозга. Получается, вы не верите в то, что, полностью скопировав мозг, мы сможем подойти к сильному ИИ?

Гари Маркус: Полное копирование означает перенос как достоинств, так и недостатков. В то время как брать целесообразно только те вещи, которые люди делают лучше современных машин. На самом деле не имеет значения, насколько сильный ИИ будет похож на человека. Просто сейчас люди – единственные, кто умеет делать выводы и строить планы на основе множества данных и продуктивно их обсуждать, поэтому важно понять, каким образом они это делают.

Моя первая книга, опубликованная в 2001 г., называлась The Algebraic Mind («Алгебраический разум»). В ней нейронная сеть сравнивалась с мозгом. Я анализировал, что нужно сделать для ее усовершенствования, и приведенные там аргументы до сих пор актуальны. В следующей книге The Birth of the Mind («Рождение разума») я описал, как на генетическом уровне закладываются врожденные способности. Развивая идеи Ноама Хомского и Стивена Пинкера, я попытался понять, как врожденность выглядит с точки зрения молекулярной биологии и нейробиологии. Мне кажется, что эта информация тоже по-прежнему актуальна.

В 2008 г. вышла моя книга Kluge: The Haphazard Evolution of the Human Mind («Клуг: бессистемная эволюция человеческого разума»). Термин kluge означает временное решение, которое может быть неэффективным, не допускающим расширения и сложным в обслуживании. Именно так во многих отношениях выглядит человеческий разум. На материале множества дискуссий о том, оптимально ли устроены люди, я попытался с эволюционной точки зрения понять, почему мы не оптимальны.

М. Ф.: Наверное, потому, что эволюции приходится работать с уже существующей структурой? Вернуться в отправную точку и внести изменения в конструкцию невозможно.

Г. М.: Именно так. Большая часть книги посвящена сравнению структуры памяти с другими системами. Например, наша слуховая система близка к теоретическому оптимуму. То же самое можно сказать и о зрении – поразительно, но при благоприятных условиях человек может разглядеть даже фотон. При этом наша память далека от оптимума.

В компьютер можно быстро загрузить все произведения Шекспира, и он их никогда не забудет. Человеческая память не может похвастаться подобной емкостью и стабильностью. Наших предков интересовала в основном статистическая информация вида: «На горе больше еды, чем под ней». При таком подходе не имеет значения, в какие конкретно дни собирались статистические данные, важно помнить общую тенденцию.

В отличие от позвоночных, компьютеры используют адресную память, где каждой ячейке соответствует свой адрес, что позволяет хранить информацию практически бесконечно. Чтобы человек смог помнить так же, потребуется вносить изменения в слишком большое количество генов.

При этом компьютерные системы позволяют создавать гибриды, такие как поисковая система Google, которая сначала задействует контекстно-адресную память для поиска по ключевым словам, а затем с помощью адресной памяти определяет, где лежит нужная информация, и корректно отвечает на запросы.

М. Ф.: Можете рассказать более подробно?

Г. М.: Человеческую память могут активизировать различные факторы. Вплоть до позы. То, что человек запоминал стоя, ему будет проще вспомнить стоя. Или печально известный пример, когда человек готовится к экзамену в нетрезвом виде – вероятность успешной сдачи повышается, если он придет в аналогичное состояние.

Не похоже, чтобы наш мозг обладал механизмами адресации отдельных воспоминаний. Вместо этого человек посылает мозгу запрос вида: «Напомни, как испечь пирог». И в ответ получает набор относящихся к данному вопросу воспоминаний, хотя понятия не имеет, где физически они хранятся.

При этом воспоминания человека имеют свойство размываться и перемешиваться. Поэтому очевидцы одного события могут давать разные показания. К сожалению, воспоминание о том, что произошло с вами в определенный момент, невозможно сохранить отдельно от более поздних размышлений или информации, которую вы увидели по телевизору или прочитали в газете.