Прошло почти полгода с момента начавшейся «прихватизации» после указа президента Ельцина № 66 (ещё одну шестёрку добавить, и перед нами зловещий знак Сатаны) от 29 января 1992-го года, но вместо обещанного Чубайсом «некоторого падения жизненного уровня», наш народ стал просто нищим. В массовом характере не выплачивались зарплаты и пенсии, продовольствия не хватало. Дело шло к очередному бунту. Но строго по пунктам «Гарвардского» проекта, навязанного нашей стране американцами, 1 июня 1992 года руководство России предательски, не спросив мнения народа и специалистов, подпишет письмо «О намерениях» с Международным валютным фондом. Пункты этого письма-договора заложат основу для полной финансово-экономической зависимости России от всемирной банды Ротшильдов и Рокфеллеров. Получат новоявленные Иудушки Гайдары и Чубайсы во главе с беспалым Ельциным «тридцать сребреников» для поддержания своих штанов и институтов трещащего по швам государства. Но вся закавыка будет в том, что пункты «письма» об обязательности согласования правительством России с МВФ всех своих экономических и финансовых преобразований, грубо нарушали действующую Конституцию РСФСР. Поэтому перед младореформаторами их кукловоды из США, в лице американских советников у Ельцина, поставят задачу окончательно добить советскую власть в России, растоптав действующую Советскую Конституцию, чтобы принять прозападный, а значит оккупационный вариант нового Главного закона страны. Ну, а дальше «дело техники». Заставить россиян с помощью технологий информационных войн поверить в то, что главное препятствие реформам и будущей их райской жизни – это старая Конституция и охраняющий её, как себя – чеченец Хасбулатов, возглавляющий Верховный Совет РФ. Однако и в Верховном Совете понимали необходимость подготовки нового варианта Конституции РФ. К марту 1992 года подготовленный О. Г. Румянцевым проект предусматривал некий баланс сил между парламентом и президентом, что совершенно не устраивало ни Ельцина, ни его американских советников. Поэтому по поручению Ельцина вице-премьер Шахрай подготовил новый вариант конституции, на основании которого Россия стала бы президентской республикой и, Ельцин мог безнаказанно и дальше воплощать в жизнь планы мировой «закулисы». Между Президентом и Верховном Советом, депутаты которого наконец-то поняли, что натворили, утвердив «разгром» СССР, началось мощнейшее противостояние. 30 апреля, Ельцин в привычной для себя манере стучать кулаком по столу и угрожать, впервые заявил, что съезд народных депутатов «надо разогнать к чёртовой матери!». С этого момента его команда младореформаторов и строго контролирующих их американских советников из ЦРУ начнут подготовку фактически к государственному перевороту, который первоначально должен был состояться осенью 1992 года.

Ну, а мы – сотрудники УБКК МБ, не обращая внимания на кипящие в верхах политические страсти, в это время изо всех сил сдерживали угрожающий вал организованной преступности. Перестрелки в Москве и регионах России между бандитами, убийства директоров крупных заводов, учёных, а также руководителей местных органов власти, стоящих на пути «прихватизаторов», стали массовым явлением. Сотрудники ОБОГП и следователи милиции, выезжая на случаи вооружённых разборок бандитов, привозили с мест преступления уже вёдра стреляных гильз. Перестрелки эти устраивались, в том числе и в многолюдных, общественных местах. Росло число погибших из случайных прохожих и зевак. Но что бросалось в глаза. В советские времена даже за сотую часть этих преступлений многие руководители правоохранительных органов лишились бы своих должностей. Ну, а ныне милицию, нас и прокуратуру никто из правительства младореформаторов, а также команды Президента не беспокоили такими «пустяками». Убийство и разграбление собственного народа входило в их планы по принципам «Управляемого хаоса» и «Разделяй и властвуй». Автор присутствовал на нескольких совещаниях в прокуратуре, милиции, на которых отдельные стражи закона предлагали на корню разборки пресекать. Другие наоборот, заявляли: «Пусть перестреляют друг друга. Мол, нам меньше работы». Мы с сотрудниками ОБОГП заняли, на мой взгляд, правильную позицию. Понимая, что «Указом» мы разборки не запретим, так как бандиты всё равно будут грызться между собой за «жирные куски и воровские территории», то пусть это делают в безлюдных местах. Главное провести открытую и негласную работу среди авторитетов преступного мира, чтобы заставить их выполнять наши требования. Ну, а тех, кто будет нарушать – давить всеми нашими совместными силами и средствами нещадно! Понемногу ситуация по этой проблеме стала налаживаться. Получив сигнал с «земли» или от наших коллег из ОБОГП о наиболее крупных «боевых» столкновениях бандитов, мы обычно выдвигались к их окончанию. В одних случаях нам доставались раненные члены ОПГ прямо на месте происшествий, а в других, когда их привозили в московские больницы. С задержанными или раненными в этих разборках боевиками всегда легче вести опрос и устанавливать контакт. В шоке и от радости, что выжили, многие из них предоставляли оперативно значимую информацию, правда, в основном на членов, конкурирующих группировок. Такая междоусобица и мясорубка подталкивала отдельных авторитетов и лидеров ОПГ новой формации, состоящих из спортсменов и ранее не судимых, к установлению контактов с сотрудниками правоохранительных органов и спецслужб. Через некоторое время и «старики» – главари профессионального преступного мира, чтобы выжить в противостоянии с набирающей силу «молодёжью», также стали переступать через свои воровские понятия и не чурались «общаться» с милицией. Опытные оперативники в то же время понимали двойную опасность подобных, иногда до конца непроверенных контактов. Зачастую подобный авторитет или лидер воровского мира старался в большей мере для себя использовать знакомство с оперативным работником милиции или органов безопасности. Предоставляя минимум и чаще всего общеизвестной информации, такое контактное лицо требовал взамен чуть ли не индульгенцию на свои прошлые и будущие преступления. По всем канонам контрразведывательной науки оперативник обязан был постоянно оказывать на него положительное воздействие и необходимое давление, чтобы самому не попасться «на крючок» авторитета или главаря из преступной среды. А что, что, но провокации лидеры криминального мира умели ловко организовывать, повязывая на них неопытных или слабовольных оперуполномоченных. Поэтому, когда мои подчинённые, используя малейшую возможность для завязывания оперативно выгодных контактов, стали пачками приносить документы на подобную публику, приходилось всячески осаживать их пыл. Ведь опыта работы с профессиональной преступностью у органов безопасности было гораздо меньше, чем у милиции. В советские времена главная линия у КГБ была контрразведывательная – поиск агентуры и шпионов. В этих условиях моим подчинённым придётся сталкиваться не раз с изощрёнными комбинациями и провокациями бандитов, ранее случавшихся крайне редко.

Наиболее характерным из них может служить дело «Глюкало»,[230] которое в конце июня завёл С. А. Нефёдов, а реализовывать пришлось, в силу его особой сложности, созданной совместной оперативно-следственной группой. Следует пояснить, что весной 1992 года уже на территориях новообразовавшихся стран – бывших советских республик, имевших свои автономии, резко обострились сепаратистские процессы. Грузия пыталась не допустить отсоединения Южной Осетии, Абхазии и Аджарии, Молдова – Приднестровья, Армения не отдавала Азербайджану захваченный Нагорный Карабах, а Ингушетия имела территориальные претензии к Северной Осетии. Вместо политического урегулирования этих проблем новоявленные власти сделали ставку на силу. Этим режимам, а также пытающимся от них освободиться автономиям требовалось большое количество огнестрельного оружия. Спрос на него настолько возрос, что наш отдел, да и в целом УБКК, были завалены сигналами и делами о готовящихся хищениях и незаконных сделках по линии оружейного бизнеса. По улицам Москвы и в крупных городах России разве что объявления на стендах не висели типа: «Нужны автоматы, пулемёты, гранатомёты и боеприпасы к ним». Уйма посланцев-толкачей ездили с портфелями, набитыми деньгами и почти открыто выходили на представителей ружейных заводов, военных складов и воинских частей. Дело усугублялось появлением множества новых каналов утечки штатного оружия в ходе вывода войск из-за границы, а также из бывших республик Союза. Их правители стремились оставить у себя хотя бы лёгкое, стрелковое оружие. Участились санкционированные ими нападения на воинские колонны и арсеналы. В силу этих и других причин в незаконном хранении у граждан бывшего СССР оказалось огромное и неконтролируемое количество не только автоматов, но и группового, тяжёлого оружия, а также огнемётов.