С началом Крымской войны «Ягудиил» нес крейсерскую службу, прикрывая русское побережье, а когда англо-французские войска высадились в Крыму и осадили Севастополь, поддерживал защитников города огнем своей артиллерии. Матросов «Ягудиила» по бастионам не распределяли, зато почти ежедневно команду строили на шканцах и выкликали охотников в ночные вылазки. Далеко не все возвращались на корабль, однако каждый раз от желающих отбоя не было… Среди тех, кто не пропускал ни одной вылазки в стан неприятеля, был и матрос Игнатий Шевченко.

…19 января 1855 года вскоре после обеда на «Ягудииле» команде сыграли большой сбор. Дежурный офицер, как всегда, записал желающих в ночной поиск Возглавить его в тот раз было поручено известному храбрецу и любимцу матросов лейтенанту Николаю Бирилеву.

В десятом часу вечера отряд охотников стал потихоньку выдвигаться к нашим передовым позициям Командир третьего отделения севастопольской обороны контр-адмирал Панфилов вызвал к себе Бирилева.

— Вот что, Николаша, — сказал он ему ласково, — сегодня надлежит тебе со своими молодцами занять передовые французские ложементы, срыть их в сторону неприятеля и, оставив на них стрелков, отойти. Для работ земляных даю тебе рабочих. — Контр-адмирал перекрестил Бирилева. — Ты у нас везучий! Желаю, чтобы фортуна не отвернулась и на сей раз!

Вскоре охотники залегли за передовыми редутами в ожидании начала вылазки. Но команды все не было, Бирилев медлил. В небе предательски светила луна, и лейтенант боялся быть обнаруженным до времени.

Игнатий Шевченко коротал время рядом со своими дружками Дмитрием Болотниковым и Петром Кошкой. Не раз и не два участвовали они в подобных вылазках, не раз выручали друг друга в минуты смертельной опасности. Дабы согреться на холодном январском ветру, курили друзья глиняные трубки.

— Сегодня непременно удача будет! — делился своими мыслями рассудительный Болотников. — С Бирилевым всегда так!

— Всем хорош наш лейтенант, только уж горяч бывает без меры. Под пули так и лезет! — отозвался Петр Кошка.

Шевченко некоторое время отмалчивался. Затем молвил, выбив табак из трубки:

— Такое его дело командирское — всегда поперек других быть! А наше матросское — от всяких напастей его уберегать!

— Эй, кто здесь охотники? — кричал, пробираясь меж гревшихся у костров солдат и матросов, какой-то унтер. — Выходи строиться!

Бирилев еще раз глянул на небо. Оно было в сплошных тучах. Глянул на часы. Стрелки показывали третий час ночи. Пора!

— Ребята, — обратился к матросам лейтенант, когда те построились, — фронт не нарушать! Идти локоть в локоть, и чтобы тихо! Фуражки долой!

Быстро, истово крестились.

— С Богом! Вперед, марш!

Двинулись. Вышли на ничейную полосу. Вокруг было тихо. Но вскоре где-то раздался выстрел, второй, третий… Взвилась ракета…

— Завидели, окаянные! — обернулся к Кошке шедший впереди Шевченко. — Теперь не отлипнут!

— Живее, живее! — торопил Бирилев. Скорым шагом миновали Сахарную Головку — гору, служившую ориентиром во время вылазок. Теперь впереди французские траншеи. Здесь было тихо, только перекликались между собой замерзшие на ветру часовые да где-то в глубине трубили дозорные горны.

Подошли под неприятельские ложементы. Вот они, на горке!

— В колонну! — Громким шепотом скомандовал Бирилев. — Ружья на руку! Вперед!

— Кто идет? — окликнул часовой.

— Русские! — выкрикнул в ответ лейтенант. — В штыки, ребята! Ура1

Спустя какую-то минуту матросы были уже на ложементах. Лихо работая штыком, Шевченко вместе с товарищами быстро прокладывал дорогу себе вперед. Вскоре ложементы были наши. Рабочие тут же начали срывать насыпь.

— Потери? — окликнул Бирилев своих унтеров.

— Трое пораненных! — хрипло выдохнули те в ответ.

— Не останавливаться! — кричал лейтенант. — Пока француз не опомнился, только вперед!

Так же лихо черноморцы выбили неприятеля из ближайшей к ложементам траншеи, на спине противника ворвались во вторую. В третьей напоролись на картечь, пришлось отойти. Теперь в штыки уже кинулись понявшие, что к чему, французы. Завязалась отчаянная рукопашная схватка. Шевченко, уложив замертво двоих, гнал перед собой третьего. Французы дрогнули, и вновь матросы отбивали одну траншею задругой. Все в кромешной тьме, в липком, рыхлом снегу. Неприятель давил числом, наши — удалью! Чаша весов все больше склонялась на сторону черноморцев.

— Поднажмем, ребята! — размахивал саблей Бирилев. — И француз тыл покажет!

Подавая пример подчиненным, он первым прокладывал себе дорогу среди врагов.

Внезапно из-за ближайшей скалы на него выскочило сразу полтора десятка алжирских зуавов, вооруженных штуцерами.

Вот они разом вскинули свои ружья… Еще мгновение — и все для лейтенанта Бирилева будет кончено!

— Берегись! — Вмиг оценивший обстановку Игнатий Шевченко кинулся к командиру и заслонил его от пуль.

Впоследствии Бирилев вспоминал, что он ничего не успел понять, лишь почувствовал несколько глухих ударов в тело навалившегося на него Шевченко. Подоспевшие матросы штыками отбросили зуавов, а Бирилев все стоял на коленях перед распростертым на земле матросом.

— Да скажи хоть слово, брат! — умолял он своего спасителя. — Не умирай, прошу тебя!

Шевченко уже оставляли последние силы. Он побледнел, глаза его закатились, сухие, обветренные губы еще что-то пытались шептать, но прошло несколько минут — и он затих навсегда.

Та ночная вылазка была на редкость удачной: удержав ложементы до подхода стрелков, охотники возвращались к своим Но, несмотря на победу, веселья не было. Черноморцы скорбели о своем товарище Тело героя несли его друзья Болотников и Кошка.

Весть о подвиге матроса с «Ягудиила» мгновенно облетела Севастополь. Защитники города были потрясены мужеством Игнатия Шевченко. Даже скупой на похвалы и награды главнокомандующий войсками Крыма князь Меншиков самолично распорядился о посмертном награждении героя военным орденом, издал приказ по армии, заканчивавшийся следующими словами: «…Сделав распоряжение об отыскании его семейства, которое имеет все права воспользоваться щедротами всемилостивейшего государя нашего, я спешу, мои любезные товарищи, сообщить вам об этом, поздравить вас, что вы имели в рядах своих товарища, которым должны вполне гордиться».

О подвиге Шевченко заговорила уже вся Россия. Ростовские купцы Кузнецов и Сорокин начали сбор пожертвований на памятник черноморскому герою. 26 августа 1874 года памятник, исполненный академиком-художником Микешиным, был установлен в Николаеве. А после воссоздания Черноморского флота, в 1902 году, его перевезли в Севастополь и установили перед казармами Черноморской дивизии.

Один из историков отечественного флота, лейтенант Белавенец, так писал об этом событии: «Расступитесь, памятники доблестных героев Севастополя, и примите в свою среду памятник герою, который хорошо помнил слова Господни: «Больше сея любве никто не имать, да кто душу свою положит за други своя».