– То же, что и ты. Спасаю вас с Анотиной, а заодно этого гаденыша Белоу.

– Так вам известно…

– Немногое. И то исключительно благодаря способности делать правильные выводы. Этот лес – моя тюрьма. Я не волен покинуть его пределы, зато все еще вижу глазами посвященного. Многое здесь туманно, но кое-что совершенно ясно. И в отличие от твоей подруги мне известно, что я – всего лишь воспоминание.

– Этот мир умирает, – сообщил я.

– Да, – кивнул Скарфинати. – Поэтому я здесь. Не могу задержаться надолго, но я пришел рассказать тебе, как повернуть вспять разрушительное действие болезни.

– Прошу вас, – взмолился я, – вы знаете, где вакцина?

– Вакцина, о которой ты говоришь, опаснее самой болезни. Есть другой путь. Когда рассветет – ступайте в лес и вскоре наткнетесь на тропинку. Никуда с нее не сворачивайте. После полудня увидите большое поле. В самом его центре – руины того города, которым когда-то правил Белоу.

– Отличного Города, – подсказал я.

– Я бы использовал это название, если бы мог произносить его без смеха. – Он положил руку мне на плечо. – Слушай дальше. Ты должен войти в город и найти Книгу памяти. В Книге есть страница, которая начинается с трех знаков: глаз, песочные часы и круг. Когда отыщешь ее – сожги, но только не пускай пепел по ветру, а собери его до последней крупицы и проглоти. По моим расчетам, как только эта нить символов изгладится из мнемонического мира, болезнь, поразившая Белоу, отступит.

– Но ведь Книгу невозможно держать в памяти, – удивился я.

– Не совсем. Она недоступна для хранения в мнемоническом дворце. Слишком сложно приписывать символический смысл знакам, которые уже имеют в себе целый комплекс других значений. Но сейчас ты не на летучем острове с его особым пространством. Все это, – он окинул взглядом лес и поле, – территория вещей, которые запоминаются автоматически. Если угодно, повседневная память. И хранится здесь не значение Книги, а она сама. Понятно?

Я кивнул, чтобы не обидеть старика, хотя никогда в жизни не чувствовал себя таким тупым.

– Но где же ее найти, эту Книгу? – спросил я.

– Чего не знаю, того не знаю. – Скарфинати развел руками. – Ну все, мне пора.

– Постойте, – остановил я его. – Если я все же вернусь в свою реальность, где мне найти тот корабль, с Анотиной?

Скарфинати горько рассмеялся:

– Ты что, и впрямь поверил в эти небылицы?

– Но это ведь воспоминание! – возразил я.

– Память обманчива… – Он покачал головой. – Вся эта история имеет весьма мало общего с реальностью. Потому я и не хотел будить Анотину. Полагаю, верить в ложь для нее менее мучительно… У Белоу в те времена недостало бы смелости для подобных подвигов, и разум Анотины вовсе не замирал. За время обучения в Репарате она прижила от Белоу ребенка. Думаю, подлец по-своему любил сына, но тот слишком остро напоминал ему о гибели сестры, и Белоу, вместо того чтобы смириться с реальностью, изобрел наркотик, позволявший о ней забывать. Чистая красота помогала ему успокаиваться в присутствии Анотины. И никаких чудес не было. Однажды Белоу просто стащил Книгу памяти и бросил свое семейство.

– А что стало с вами? – спросил я. Скарфинати усмехнулся:

– Мерзавец знал, что пока я жив, ему от меня не скрыться. В ночь своего побега он подсыпал снотворное в мой ужин и перерезал своему учителю горло. Будь на его месте кто другой, я бы заподозрил неладное, но Белоу… Я привык думать о нем как о сыне. И до сих пор хочу спасти…

Старик не окончил фразу, и вскоре я понял почему: темная полоса крови ожерельем обвила его горло. Скарфинати схватился за шею и пробулькал какое-то проклятье. Затем медленно поднялся на ноги и, пошатываясь, исчез во тьме.

Остаток ночи прошел беспокойно. Анотина то вскрикивала во сне, то ломала руки. Что до меня, то после встречи со Скарфинати спать я уже не мог. Если старик не соврал, то Анотину, возможно, еще удастся спасти. Но ведь он сам предупреждал: память обманчива… Скарфинати мог и вовсе оказаться галлюцинацией, порождением красоты. Вероятность нашей случайной встречи практически сразу после опыта с песочными часами стремилась к нулю. И с какой стати в памяти Белоу он отбывал ссылку не где-нибудь, а именно в этом лесу?.. Мысли без толку носились по кругу, словно Создатель верхом на своем кресле.

К рассвету я окончательно запутался и решил, что если по ходу путешествия мы окажемся в степях Харакуна, то я все же заскочу ненадолго в город и попробую разыскать Книгу памяти. В конце концов, остров разрушен и шансов найти заветную вакцину практически нет. А с высказыванием Скарфинати о том, что для Анотины спокойнее будет верить в сказку, показанную песочными часами, я согласился безоговорочно.

Когда она проснулась, я немедленно признался в своих похотливых поползновениях этой ночью.

– Я так устала вчера… – сонно молвила она. – А что за сны мне снились! Скарфинати и все эти странности в Репарате…

Она покачала головой.

Я снова попросил прощения, но Анотину мои извинения лишь озадачили. То, что мой проступок она не сочла за оскорбление своего достоинства, повергло меня в тоску, лишний раз напомнив, что Анотина – плод воображения, а не женщина во плоти, как бы мне этого ни хотелось. Связь между чистой красотой и сексом превратилась в змею, кусающую свой хвост, – повторяясь раз за разом, она разрушала мое восприятие. Пока я не думал о телесных утехах, Анотина была для меня реальна и любима, но как только мною овладевало желание, я видел иллюзорную маску насквозь.

– Идем, Клэй! – кликнула Анотина. – Посмотри, какой лес!

Она потянула меня за руку, и мы вступили под сень дубов и сосен.

Мир и покой, казалось, царили здесь вечно. Сквозь купы деревьев проблескивало солнце, пуская зайчики на ковре из опавших иголок и листьев. Пытаясь обмануть тревожные мысли, я принялся показывать Анотине разные травы и грибы, свойства и названия которых были мне знакомы. Она с искренним любопытством расспрашивала, для чего пригодно каждое из растений, а я детально описывал соответствующие телесные хвори и умственные расстройства.

– Взгляни-ка, – воскликнул я, наклонясь, чтобы сорвать розовый побег папоротника, притаившийся меж обнаженных дубовых корней. – Вот эта трава вызывает амнезию, полное забвение. Стоит принять чайную ложку – и память уже не будет беспокоить.

Анотина очаровательно округлила глаза:

– Тебе и такое доводилось прописывать?

– Было дело, – хвастливо отозвался я. – Один парень, у него вся семья погибла на пожаре, был так убит горем, что не желал жить.

– И что же, помогло?

– Он долго выпрашивал у меня это снадобье. Я поначалу отказывался, но бедняга так тосковал, что я все же приготовил ему отвар.

– И он обрел счастье?