– Это Борз! Что со служебным, Артур?

– Порядок! Я охраняю, остальные уже на сцене!

– Принял!

Логинов повернул голову. От милицейского кордона наперерез Виктору быстро направлялся бдительный гаишник. Такой себе качок-лейтенант в парадной форме, гроза местных лихачей.

За ним на дальнем плане Виктор увидел Тоцкого. Тот как раз выбрался из «Ауди» с чемоданчиком, так что Логинову вступать в переговоры с милиционером было очень не с руки. Дубов это мгновенно прочувствовал.

Распахнув дверцу, Степан высунулся из машины и сказал:

– Лейтенант, ко мне!

Дубов не кричал, но его тон был безапелляционным. Лейтенант удивленно повернул голову. Степан поманил его пальцем и снова нырнул в машину. Милиционер покорно направился к нему.

Логинов же двинулся по тротуару к «Пассажу». Тротуар тоже был перекрыт, только патрульно-постовой службой. Виктор небрежно вытащил краешек удостоверения из кармана, после чего просто отстранил постового с дороги.

Минуту спустя откуда-то издалека донесся вой сирен…

– Всем оставаться в креслах! Руки поднять вверх! Кто попробует позвонить, сразу получит пулю! И выключите эту дурацкую музыку! – донесся из зала вопль кого-то из боевиков.

В этот момент с улицы в фойе заскочил Муса. Они с Алу оружие пока не светили. Распахнув полу робы, Муса быстро оглянулся и крикнул:

– Умар, менты на «уазике»!

Умар подался к двери. К остановке подкатил «луноход». Из него выбрался упитанный милиционер, посмотрел на тумбу и что-то спросил у двух козырнувших ему постовых, торчавших на остановке. Один из них махнул рукой в сторону центрального входа. Милиционер кивнул и важно взгромоздился на пассажирское сиденье «уаза».

– Это начальство просто пожаловало! – бросил через плечо Умар. – Я сам встречу, а ты давай тяни шланги в зал!

«Уазик» объехал тумбу и направился к центральному входу во дорец. Алу, стоявший у открытого пульта управления сбоку от «ЗИЛа», быстро повернул голову. Умар вышел на крыльцо и успокоительно ему кивнул.

«Луноход» заложил вираж и остановился у ступенек. Из него выбрался майор, раздобревший от сидячей службы. Поправив фуражку, он метнул недовольный взгляд в сторону громко гудящей пожарной машины и направился к Умару, определив в нем главного.

– Заместитель оперативного дежурного ГОВД майор Лыков! – громко представился милиционер. – Как обстановка? Возгорание ликвидировали?

– Еще один очаг внутри! – крикнул Умар.

– Какой очаг? – тоже крикнул-спросил майор, поскольку «ЗИЛ» заревел безбожно.

– Идемте покажу! – отступил в сторону Умар.

Майор, видно, что-то такое почувствовал, потому что недовольно пробурчал под нос:

– Что за херня?..

Но, несмотря на это, милиционер довольно живо поднялся на крыльцо. Умар уже привычно закрыл его от водителя собой и ткнул в бок пистолет.

– Не дергайся, козел! Пошел!

Комплекс «Пассаж» располагался в самом центре Алапаевска. Первоначально власти города именно в нем собирались разместить Равиковича, однако Саблевич эту идею забраковал. В «Пассаже» было всего четыре номера – один президентский и три люкса попроще. Этого было мало.

Кроме гостиницы в «Пассаже» имелись шикарный ресторан и современный выставочный зал. В нем демонстрировалась экспозиция питерской кунст-камеры. По плану – она должна была работать еще неделю, но по случаю эпохального возвращения драгоценностей императрицы Елизаветы заспиртованных уродцев в банках без особых церемоний вытурили.

Казалось, к «Пассажу» согнали всю городскую милицию. Движение по улице перекрыли, но касалось это, конечно, только простых смертных. Владельцы специальных пропусков заставили своими шикарными лимузинами всю противоположную сторону дороги. Со стороны «Пассажа» парковаться не разрешали даже им.

Тут и там торчали камеры на штативах. По сторонам длинного крыльца кучковались избранные, те, кого удостоили чести пригласить на открытие. За сверкающими стеклами ресторана суетились безупречно одетые официанты. Столы были составлены в два длинных ряда. Вообще-то в «Пассаже» фуршеты никогда раньше не проводили, но по такому случаю, конечно, сделали исключение.

На крыльце, сложив руки на ширинке, стоял мэр. Его костюм выглядел безупречно, лицо же было каким-то помятым. О чем-то переговариваясь с заместителем губернатора, мэр улыбался, но слегка страдальческой улыбкой. И периодически украдкой поглядывал на вход в ресторан.

Головка у мэра явно была бо-бо, и ему не терпелось слегка ее подлечить после вчерашнего. Заместитель губернатора тоже страдал, но величаво и с чувством собственного достоинства, как и надлежало чиновнику его ранга. Наконец издали донесся вой. Мэр с заместителем губернатора обрадованно переглянулись.

Вскоре к «Пассажу» подлетел кортеж Равиковича. Тот вынырнул из лимузина и с улыбкой взбежал на крыльцо. Защелкали фотоаппараты, камеры заработали еще раньше. Строго по протоколу Равикович пожал с десяток рук.

Потом мэр повернулся к вынесенному микрофону и проговорил:

– Рад приветствовать вас, дорогие земляки! Вот мы с вами и дождались начала праздника! Нашему славному городу сегодня исполняется двести лет! И мне очень приятно, что этот день ознаменован поистине историческим событием! Именно в нашем городе и именно в этот праздничный день россияне наконец смогут воочию увидеть знаменитые драгоценности императрицы Елизаветы, которые вернулись на родину благодаря нашему выдающемуся земляку Михаилу Равиковичу! Поприветствуем же его!

– Виват!

– Спасибо!

– Слава ревнителям российской духовности! – закричали в толпе «подставные».

Приглашенные подхватили. Прижимая руку к груди, Равикович скромно раскланялся на все стороны. После этого на крыльцо выпустили молоденькую длинноногую красавицу с подносом. Мэр в девушках явно знал толк: при виде нимфетки даже стоявший на крыльце поп запустил руку в бороду и нервно ее затеребил, словно выискивая там вошь.

– А сейчас наш знаменитый земляк Михаил Равикович, – наклонился к микрофону мэр, – окажет нам честь, лично открыв эту историческую выставку! Просим вас, Михаил Андреевич!

Равикович одарил красавицу улыбкой и взял с подноса ножницы. Из выставленных по краям крыльца колонок грянула торжественная музыка. Равикович с заместителем губернатора и мэром по бокам шагнул к ленте. Чиновники зафиксировали ее в своих дрожащих с похмелья руках, Равикович отчикал три куска.

Повернувшись, он под аплодисменты показал публике свой кусок ленты и сунул его в нагрудный карман. Мэр с губернатором проделали то же, получив свою порцию аплодисментов, после чего мэр объявил процедуру освящения выставки. Все расступились, к входу шагнул поп с дружкой и дурным басом завыл: