Внимательно осмотрев все это, инспектор Линли кивнул, взглянул на Сальваторе и произнес:

– Вы правильно говорите. У нас в Англии тоже есть похожие места: старые заслуженные дома, принадлежащие старым заслуженным семьям. Они – и бремя, и привилегия. Легко понять, почему синьор Мура хочет сохранить это место.

Сальваторе знал, что в стране Линли существует множество подобных домов. Но понимает ли англичанин страсть итальянцев к семейным гнездам? Это был совсем другой вопрос.

Он проехал по гравийной дорожке, окружавшей лужайку, и припарковался рядом с лестницей, ведущей на первый этаж. Все пространство между двумя лестницами заросло вьющейся глицинией, которая скрывала еще один вход, ведущий в piano terra[148]дома.

Как только они вылезли из машины, эта небольшая дверь открылась, и из нее появилась Анжелина Упман. Сальваторе знал, что в этой части дома обычно располагаются хозяйственные помещения – кухня и так далее. Женщина выглядела гораздо хуже, чем утром. Лоренцо совсем не преувеличивал. Она была очень худа, а кожа под глазами была воспалена.

Увидев английского детектива, Анжелина очень обрадовалась. Пустота в ее глазах сменилась блеском слез.

– Спасибо, – сказала она по-английски. – Спасибо за то, что вы приехали, инспектор Линли. – Затем обратилась к Сальваторе по-итальянски: – Я буду говорить с этим человеком по-английски. Мой итальянский не слишком… Для меня так будет проще. Вы меня понимаете, старший инспектор?

– Certo[149], – сказал Сальваторе. Она знала, что его знание языка было достаточным. Если они будут говорить медленно, то он сможет следить за беседой.

– Grazie, – поблагодарила она. – Прошу вас, входите.

Итак, они прошли в глубь здания, где свет был приглушенным, а атмосфера – спертой. Сальваторе удивился, что она предпочла провести их сюда. Soggiorno[150]на primo piano было бы гораздо приятнее. Так же, как и крытая веранда. Однако Анжелина, по-видимому, предпочитала полумрак и тени, которые скрывали выражение ее лица.

«Еще одна интересная деталь, – подумал Сальваторе. – Действительно, в этом расследовании интересных деталей оказалось очень много».

Анжелина провела их в пещероподобную кухню – комнату, которая, казалось, заблудилась между столетиями. В ней находились электроплита и холодильник, и в то же время такие древности, как громадная дровяная печь, камин и каменная раковина такой величины, что в ней можно было мыть двух восточно-европейских овчарок одновременно. В центре комнаты стоял старый стол, на котором лежали груды газет и журналов, крошки еды, выцветшие салфетки. Именно за этот стол уселись Линли и Ло Бьянко, пока Анжелина принесла бутылку вина собственного изготовления, сыр, фрукты, вяленое мясо и свежеиспеченный хлеб. Она налила им по стаканчику «Кьянти», а себе – воду.

Усевшись, женщина взяла в руки выцветшую салфетку, сжимая ее как талисман. Она повторила свои слова, сказанные при встрече:

– Спасибо большое за то, что приехали, инспектор.

– Ну, это в основном заслуга Барбары, – ответил Томас. – Честно говоря, на этот раз она немного перегнула палку в своем желании принять участие в расследовании, однако время покажет ее правоту. Для нее очень небезразлична Хадия.

Анжелина на секунду сжала губы.

– Я совершила ужасный поступок. И я это знаю. Просто не могу принять того, что случилось с Хадией. Ведь это меня надо наказывать. А если это так… – Ее пальцы еще сильнее сжали салфетку.

Ло Бьянко издал звук, который должен был показать: он согласен с тем, что каждый человек должен расплачиваться за свои грехи. По мнению Линли, такой подход был абсолютно непродуктивным.

– Я бы не стал смотреть на это с такой точки зрения, – сказал он. – Это нормально, поверьте мне. Я вас понимаю, но делу это не поможет. – Он мягко улыбнулся Анжелине. – Так можно легко превратиться в сумасшедшую. Умопомрачение – неясные мысли, кому они принесут пользу?

– Прошла уже неделя, – сказала она, – и никто не может мне сказать, что же это значит. Неделя без единого знака, без единого слова. Не было никакого требования о выкупе, а ведь семья Ренцо готова заплатить, я знаю. В этой стране людей всегда крали ради выкупа. Да? Ведь это правда? Я пыталась выяснить, сколько детей крадут в Италии в год. Вот, посмотрите… – Она порылась среди газет и журналов и вытащила листок с информацией, распечатанной на принтере. – Я пыталась понять, сколько времени обычно проходит до того, как похитители объявляют свои требования, прежде чем что-то сообщается родителям… – Анжелина замолчала. Слезы медленно текли по ее щекам.

Линли посмотрел на Ло Бьянко. Как полицейские, они понимали, что мать хватается за соломинку, что похищение ради выкупа в наши дни гораздо более редко, чем похищение с целью продажи, ради секса, для какого-то тошнотворного развлечения, особенно когда речь идет о похищении ребенка. Пальцы Ло Бьянко постукивали по краю стакана. Это жест означал: скажите ей все, что считаете нужным в настоящий момент; главное – успокоить ее и дать ей хоть какую-то надежду.

– С этим я соглашусь, – аккуратно сказал Линли. – Но сейчас самое важное – вернуться назад и еще раз тщательно вспомнить все, что произошло в день похищения. Где были вы, где – синьор Мура, где – Хадия, кто был рядом с ней, кто мог что-то видеть, но все еще не проявился, потому что, может быть, не понимает, что видел что-то важное…

– Мы делали то, что всегда, – пробормотала Анжелина без всяких эмоций.

– Что, видите ли, является важной деталью, – заверил ее Линли. – Это говорит полиции о том, что, если вы пленники привычек, кто-то мог следить за вами какое-то время и вычислить, где и как он может завладеть девочкой. Это говорит полиции о том, что преступление, скорее всего, было не случайным, а, напротив, хорошо продуманным. Это же объясняет, почему никто ничего не заметил, потому что похититель Хадии в первую очередь должен был продумать, как увести девочку совершенно незаметно.

Анжелина приложила салфетку к глазам.

– Я все понимаю.

И она быстро стала рассказывать Линли, что происходило в тот день, когда Хадия была похищена. Она пошла на свой урок йоги, а Лоренцо и девочка – на рынок; последняя, как всегда, убежала вперед, чтобы полюбоваться красочными прилавками и послушать аккордеониста. Рядом с ним они обычно все встречались и оттуда шли на ленч к сестре Лоренцо. Они всегда так вели себя в рыночный день в Лукке. Любой, кто знал их, или любой, кто понаблюдал бы за ними какое-то время, понял бы это.

Линли кивнул. Большую часть этих сведений он уже слышал от Ло Бьянко; но Томас также видел, что еще один рассказ Анжелины давал надежду ей самой.